Вдруг, словно спохватившись, он участливо посмотрел на Джени.
— Прости, я не подумал, что для тебя это прежде всего резкая смена культурной среды. Ты как?
— Думаешь, я потрясена? Ничего, выживу. — Джени потерла едва заметную выпуклость на затылке — шрам, оставшийся после имплантации. С красными, мигалками на крышах «скорой помощи» и пожарных машин она кое-как мирилась, но вот их сирены… Джени вытянула вперед руки. Правая наконец перестала дрожать., Что касается левой, то ей и вовсе это не грозило. Что ж, по крайней мере наполовину здорова. Но на какую из них? — Тут спортивный зал есть? Физические нагрузки в таких случаях помогают.
— Целых пять. Я сделаю тебе пропуск в тот, куда я хожу. Там самое классное оборудование. — Эван принялся сосредоточенно разглядывать ногти. — И медперсонал у нас вполне приличный, — осторожно добавил он. — Все практиковались в Неоклоне.
Спасибо, не надо.
— Батюшки светы, да прекрати вести себя как идомени! — В голосе Эвана мелькнули нотки раздражения. — Я не твой врач-жрец, и потому мы уже поговорить не можем нормально? Когда ты в последний раз проходила профосмотр? У нас в министерстве все ветераны, которым делали приращение, обязаны раз в полгода проходить полный осмотр. И по меньшей мере раз в год полный курс профилактической терапии.
— Можешь мне не рассказывать, я сыта медициной по горло, на всю оставшуюся жизнь хватит. Да у меня половина внутренностей выращена в пробирке. Меня тошнит от запаха антисептиков, от всяких шприцев и белых простыней. Ни о какой профилактике и слышать не желаю. Никто не посмеет больше засунуть мою голову в этот ужасный ящик и выпотрошить из нее мозги, пусть даже для моего личного блага. Я этого сполна получила. Кстати, насчет полученного.
Джени вкратце изложила свои соображения относительно содержания досье. При всех попытках Джени намекнуть, что Дюриан Риджуэй намеренно скрыл часть имевшейся информации, Эван решительно вертел головой.
— Это невозможно! — Звуки шагов Эвана тонули в ковровом покрытии кабинета. — Дюриан понимает, насколько это важно. Если все развалится, он многое может потерять, не меньше моего. Ему столько приходилось выгребать из-за меня.
Знаешь, как тут его все зовут? Сторож. Все знают: где я, там скоро появится и он. Мы. словно ниточкой связаны, стоит мне сняться с места, он тут как тут.
Вот незадача: я попыталась встать между собакой и ее хозяином. Или Между ними обоими и… чем? Джени неотрывно смотрела на Эвана. Тот первым отвел глаза и принялся нервно совать взад-вперед подставку для ручек.
— Ты по-прежнему что-то недоговариваешь, — спокойно сказала Джени, поглаживая парчовые подлокотники своего кресла, при этом лишь правой рукой ощущая изменения в текстуре обивки.
— Джени…
— А ты забыл, что ямогу потерять, если все развалится?
— Да никому и в голову не придет…
— Меня ищут за убийство старшего по званию офицера и дезертирство. Ордер на мой арест по-прежнему остается в силе. Каждые шесть месяцев, день в день, объявления о моем розыске появляются в колониях в каждом административном здании. Где бы я при этом ни находилась, мне приходится затаиться и коротать дни в гордом одиночестве.
— Я понимаю, это должно быть…
— Забавно, но это иногда так успокаивает. Помогает собраться с мыслями…
— Да прекратишь ты или нет наконец! — сорвался Эван. Он затравленно посмотрел на Джени. — Я не хотел тебе этого говорить. Догадываясь о твоей реакции, я и сейчас не уверен, стоит ли это делать. — Он продолжал истязать подставку для ручек. — Тебя разыскивает министерство внешних отношений. Я прибыл на Вэйлен на двенадцать часов раньше крейсера, на котором прилетели молодчики Улановой. Поговаривали также, что местность прочесывает корабль Службы, но я не успел проверить эти слухи.
Джени скрестила ноги, чтобы снять напряжение в пояснице. Неужели в Кабинете намечается перетасовка кресел?
— Интересно, чего это они оживились?
Эван нахмурился.
— Ты как будто не удивлена? Джени покачала головой:
— В моем деле стоит пометка «пропала без вести», «предположительно погибла». Разница между этим выражением и выражением «объявлена погибшей» очень велика. — Джени помяла бесчувственную левую руку. — Останков не обнаружено, несгораемое служебное удостоверение не было ни найдено, ни аннулировано. У верховного командования нет доказательств моей смерти, следовательно, я жива. Вот почему постоянно возобновляется ордер на мой арест, вот почему тщательно проверяются любые слухи о том, что я выжила. Я убила своего командира. А потом нарушила Двустороннее Соглашение, вмешавшись во внутренние дела идомени. Оба преступления прилично затягивают, Эв. Ты думаешь, обо мне забыли — ты ошибаешься. Они не успокоятся, пока не пригвоздят меня к стенке.
Эван сидел потупившись.
— У меня вот что в голове не укладывается: как Шрауд и его ребята ухитрились тебя спрятать? На чьей стороне они играли?
Что ж, я помню, как они разговаривали у меня за дверью, смеялись, называли друг друга «доктор Франкенштейн». Думали, что я не слышу. Хотя это не совсем так. Джон никогда не смеялся.
— Не знаю, как им это удалось. Скорее всего для них это была своего рода игра, бегство от скуки. К тому времени большинство людей были эвакуированы из больницы, им просто было нечего делать. Они взяли и сделали себе подружку, для компании, чтобы веселее было. — Джени подошла к бару и плеснула в стакан воды, глотнула ее с жадностью и с наслаждением ощутила, как приятная прохладная влага разливается внутри. Наконец она осознала, что Эван как-то странно молчит. Она обернулась — тот сидел, уставившись на нее квадратными глазами.
— Что значит «подружку»?! Скажи мне, что этого не произошло. Они не могли этого сделать…
— Не могли и не сделали, успокойся. Парини голубой, а де Вриз предпочитает исключительно блондинок с большими титьками.
— А что Шрауд? Ты ведь знаешь, мне приходилось с ним встречаться, он бывал в консульстве. Он производил впечатление весьма странного человека, и не думаю, что со временем мог измениться к лучшему.
— Я тоже его знала, немного. — Если можно так сказать, ведь это были всего лишь случайные встречи в прихожей у Немы. Он обычно бормотал «здрасьте», даже не поднимая глаз. Бедняга Джон. Так странно! У него были удивительные руки: он выполнял самые сложные медицинские операции. Но когда на него оказывали давление, он становился совершенно беспомощным. — Ладно, все это позади, к чему переливать из пустого в порожнее? Что мне, по-твоему, подать в суд за противозаконную медицинскую практику? — Джени вернулась К бару и снова плеснула себе воды, на этот раз добавив немного льда.
— Теперь понятно, почему ты так боишься врачей, — вздохнул Эван. — Удивительно, что они позволили тебе сбежать.
— Они и не позволяли. Я ускользнула во время большой бомбежки. — Джени устало прислонилась к книжному шкафу. Запах кожаных переплетов тут же ударил в ноздри. — Помнишь?
Эван медленно кивнул:
— Кровавая Ночь. Сначала Виншаро послали в Рота Шера хааринцев.
— В холмах они установили наблюдательные пункты, — подхватила Джени. — Я видела сигнальные огни, они были предназначены для хааринцев.
Эван открыл рот от изумления:
— Они позволяли тебе ходить по улице?!
— Не то чтобы ходить. Скорее, хромать на обе ноги. — Джени грустно улыбнулась. — До людей тогда никому не было дела, у них других забот хватало. — Джени посмотрела на Эвана, который, понуро сгорбившись, сидел на столе. — А ты где был?
— В подвале консульства. Мы сидели там одиннадцать дней, почти две недели. Служба вывела нас на рассвете, когда Винша уже вошли в город. Они нарекли себя Виншаро и подожгли кольцо, воздвигнутое по периметру Рота Шера хааринцами. Мы видели из окон этот дьявольский костер. — Эван тяжело сглотнул. — Это было кольцо из тел.
— Среди них были и живые. — Джени отошла от шкафа. От запаха кожаных переплетов ее начало тошнить. — Кольцо божественного огня, очищающего души грешников. Они верили, что этот ритуал защитит их и обеспечит мир… до следующего кризиса власти. — Джени посмотрела в окно. Ветер не утихал. Из-за непроглядной снежной пелены вид из окна напоминал испорченный экран голографического видео. Стекла содрогались от порывов ветра.