— Мое почтение, доктор де Вриз, — торжественно произнес Тсеша.
Темные влажные глаза сощурились и сразу округлились.
— Нема! — Старчески обвисшие щеки задрожали. Слишком много кожи на слишком маленьком черепе. — Откуда ты, черт возьми, узнал этот номер?!
— Я купил его, де Вриз.
— У кого?!
— На аналогичный вопрос ты когда-то ответил: «Не поверите, сэр».
— Ах ты… — Имант де Вриз заскрежетал зубами, и оскорбление повисло в воздухе. Наверное, собирался поделиться своими соображениями о моем происхождении, подумал Тсеша. Этот был самым неприятным из трех докторов, основавших Неоклону. Тем не менее, к вящему удобству идомени, его реакция всегда была предсказуемой.
Тсеша слегка обнажил зубы.
— К сожалению, доктор, мне удалось раздобыть только код вашей спутниковой связи. А вот доктора Парини…
— Его нет в городе.
— …и доктора Шрауда — нет. Тем более печально, что именно с ним я должен поговорить.
Де Вриз откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.
— Я скорее сяду яйцами в огонь, чем скажу Джону, что вы хотите с ним говорить, — медленно проговорил он:
— Найди его, Имант, и скажи ему.
— Его нельзя беспокоить. — Дряблые щеки снова задвигались. — Он в лаборатории.
— В лаборатории! — Тсеша сложил руки, подражая де Вризу. — Все еще? Как и все эти годы? Неужели правду говорят, что он и спит там, и ест, и вообще никогда оттуда не выходит?
— Он работает, Нема. И ты знаешь, как он работает.
— Я знаю также, над чем он работает. Кого он прячет у себя в подвале на этот раз? — Щеки де Вриза прекратили свое хаотичное движение, а Тсеша обнажил зубы, на этот раз намного шире. — Доктор де Вриз, если у вас осталась хоть капля здравого смысла, вы скажете доктору Шрауду, что я хочу с ним поговорить.
Де Вриз пробормотал что-то вроде «жизнь пропала» и «дорого обойдется», и его лицо исчезло.
Тсеша молча смотрел на погасший экран. Быть может, я слишком на него нажал?' И теперь Имант де Вриз сменит номер. Тсеша вздохнул при мысли о том, что придется придумывать новую отговорку. В конце концов, если его ребята сумели найти этот номер, найдут и новый. Купят у какой-нибудь женщины, которая продает. Это Хэнсен первым заметил, что рядом с де Вризом всегда найдется женщина, которая продает.
Экран засветился снова. Тсеша замер. Наконец изображение сформировалось, и перед ним снова появилось лицо. Это было таким же знакомым, но все же лица некоторых людей привлекают к себе особое внимание. Он кивнул своему собеседнику.
— Здравствуй, Джон.
Бледно-голубые, как лед, глаза засветились.
— Боже, это и в самом деле вы. Я думал, Имант снова наглотался таблеток.
Бледной рукой с тонкими длинными пальцами он провел по волосам, здоровым и блестящим, хоть и совершенно белым. Ледяные глаза — единственное, что не лишено цвета на этом смертельно бледном лице.
Джон Шрауд… альбинос. Да, именно это слово. Тсеша заставил себя посмотреть в глаза своему собеседнику. Заостренные черты, как у виншаро, кожа тонкая и эластичная, как краска, нанесенная поверх мышц и костей.
— Да, Джон, это я.
Джон обнажил зубы, такие же блестящие и здоровые, как и его волосы.
— Так, значит, вам удалось раздобыть код Иманта. Этот зазнайка разбрасывается им направо и налево. — Этот голос… словно доносящийся со дна колодца. Хэнсен называл его загробным. Если бы он принадлежал идомени, о таком голосе сказали бы, что он исходит из глубины души, но приемлема ли эта метафора в случае Джона, Тсеша не знал. Как говорил Хэнсен, можно лишь с натяжкой предположить, что у этого человека есть душа.
— Что ж, Нема, вы его обставили. — Джон склонил голову набок, рассматривая Тсешу. Неприятно фамильярный жест, но это было в его стиле. — Кто бы мог подумать, что увижу вас снова после стольких лет. Я так рад, что просто нет слов. Да я и не могу долго говорить, меня ждет работа. Надеюсь, еще увижу вас в новостях. — Он встал, рука потянулась к выключателю.
— Джон! — Тсеша схватил дисплей, словно пытаясь удержать человека, которого видел на экране. — Если бы я задался целью ее найти, от чего я мог бы оттолкнуться?
Рука Джона повисла в воздухе. Бледные глаза, не мигая, смотрели на Тсешу. Ну и цвет — такой холодный, и к тому же искусственный, ведь это пленка. От рождения у Джона были розовые радужки. В юности его дразнили лабораторной крысой. Хэнсена это так веселило.
Белая, как кость, рука опустилась.
— О ком вы, Нема?
— О ней, Джон. О ней. Я верю, что она жива. Джон как будто побледнел еще сильнее.
— Вы верите? Или знаете?
— Я спрашиваю у тебя. У тебя ее бумаги, ее история. Как бы ты сам стал искать ее? Как убедиться, что она жива?
Джон откинулся назад, сложил руки ладонями внутрь, поднес их к губам. Тсеша заметил, что он одет в белую футболку с короткими рукавами и без воротника. Брюки наверняка тоже белые. Любимый наряд Джона. В Рота Шера он ничего другого и не носил.
— Допустим, мне хотелось бы этим заняться, — сказал Джон. — С какой стати я должен с вами делиться?
Хотелось бы, это уж точно, Джон.
— Уланова хочет ее… арестовать, по-моему, так у вас говорят. — Тсеша отпустил дисплей, откинулся на спинку стула И замолчал. Паузы играют в речи людей такую же важную роль, как и у некоторых идомени. Иногда услышанное не сразу «доходит». Нам необходимо какое-то время, чтобы его «переварить», говорил Хэнсен. — Она уверена, что идомени тоже заинтересованы в этом. Но я против этого ареста.
— А вы уверены, что ваш народ разделяет вашу точку зрения? Помнится, когда-то вас и самого хотели арестовать. Требовали возврата к старым добрым временам. — Джон силился улыбнуться, но так и не смог. — А почему ее хочет арестовать Анаис?
— Мне кажется, министру внешних отношений она нужна лишь как инструмент: чтобы уничтожить Эвана ван Рютера.
Бесцветные брови Джона взметнулись вверх.
— Эвана? Опять накалились страсти вокруг вопроса об отделении колоний? Если не ошибаюсь, Анаис надеялась, что проблема ван Рютеров умрет со смертью Эктона. Похоже, она ошибалась. — Подперев голову ладонью, Джон постучал костлявыми пальцами по скуле — как ни странно, беззвучно. — Если только сплетни о причастности Эвана к смерти Лиссы не безосновательны. Но если и так, то что Анаис за дело? Они с племянницей ненавидели друг друга из-за того скандала, связанного с отцом Лиссы. — . Джон нахмурился. — Жаль, Валентина нет. Он ведь мой лучший специалист по разгребанию грязи.
Тсеша с энтузиазмом обнажил зубы.
— Когда он вернется из отпуска, передайте блистательному доктору Парини мои наилучшие пожелания.
Джон еще сильнее нахмурился.
— Кажется, вы его выделяли из нас троих?
— Да, я считал его наиболее достойным из вас.
— Но ведь его вы тоже ненавидите?
— И здесь ответ будет утвердительным, Джон. Он для меня достойный враг. Разве может быть иначе?
— М-м-м. — Джон сжал ладони, словцо лепил что-то. — Она… Пыталась объяснить мне это. Тогда я мало что понимал. Да и сейчас смысл этого выражения мне не ясен.
Тсеша расслабился, облокотившись на свои комковатые подушки.
— Ты никогда не стремился учиться у идомени. У тебя было лишь желание настаивать, ни в чем не уступая взамен. Это откровенное нарушение священного порядка. Во всем должно быть равновесие.
— Так говорят священники. — Лицо Джона вдруг стало каменным, руки замерли. — И у вас неплохо получается, Нема. Если бы вам позволили довести начатое до конца, если бы эта чертова война и ваш храм не остановили вас, многое вы смогли бы перенять у них? У вашего Уайла? И особенно у… — Его губы продолжали двигаться, не издавая ни звука.
Тсеша заглянул в недобрые глаза Шрауда.
— Я не беру, Джон. Я не имею желания иметь. Я лишь позволяю произойти тому, что должно произойти. Как миротворец, я не вправе поступать иначе.
— Так, значит, таким вы видите будущее? Раса идомени-человеческих гибридов с вами в роли духовного предводителя? — Джон беззвучно засмеялся. — Сотни лет назад человека, отважившегося на такие речи, сожгли бы заживо на костре. Ваш народ тоже верит в очистительную силу огня. Может, мы и не такие уж разные.