Даже сейчас, покупая еду, я по привычке отмечаю расположение камер.
В свободное время мы с Корвином прятались от холода на самом верху старой многоэтажки, и я наблюдала сквозь окно башни, как курятся люки, а деревья превращаются в покрытые хлопьями белые лапы. Мне не нравилось думать, что скоро придется его здесь оставить. Башня сразу становилась непомерно высокой, а фигура угловатого, решительного Корвина внутри нее – маленькой. Я обещала не лгать и должна была выполнить обещание.
Прежде я была уверена, что существует набор личных правил, кодекс чести, который позволяет урегулировать любые катастрофы. Может наступить конец света, но рыцарь все равно будет искать Грааль, а аскет – медитировать, в то время как зеваки начнут носиться, сталкиваясь лбами и паникуя. Долг, кодекс превращают рохлю в героя. Но что являлось долгом в мерзлом городе? Что бы ты ни делал, появятся пострадавшие, и чем активнее ты будешь действовать, тем больше их станет. Мне хотелось, чтобы никому не было больно, но при этом мы трое, как у Джойса, вдруг «стали кем-то еще». Было ясно, что придется действовать, выбирать, разрывать связи. Наверное, так и становишься взрослым. Корвин, Док, Корвин, Док, – эти люди жили внутри головы, стали частью системы мышления. Когда кто-то становится настолько близок, хочется от него избавиться.
Каждый день я шаталась с Войной, мы бесконечно репетировали в супермаркетах разной величины. Несколько раз провели акцию, щекоча нервы, но из-за недостатка удачных кадров предать работу огласке было нельзя. В первый раз я набила корзинку до отказа, встала в очередь, изображая обычного покупателя. Рядом стояли другие члены Войны. Чевенгур планировал хватать продукты из моей корзины, а я (как и остальные, подносившие «боеприпасы») могла в случае опасности закосить под обычного посетителя, ставшего жертвой хулиганов. Для колорита предполагалось возмутиться в духе «Какого черта? Что у вас тут происходит?», глупо рассмеяться и уйти. Корвин стоял с фотоаппаратом у выхода, Док шел с корзинкой. Фотографы валяли дурака у выхода, неубедительно изображая, что ждут приятелей, и готовились снимать.
Охранник не подходил под описание типичного сторожа-старичка или разжиревшего любителя пива – оказался бодрым и спортивным. Он увернулся от летящих снарядов и попытался схватить улепетывающих парней, но потерпел неудачу. Мы успели удрать. Задыхаясь и смеясь, бросились врассыпную, к разным станциям метро.
Когда встретились снова, выяснилось, что съемки скрытой камерой провалились, фотографии тоже вышли так себе. Все впустую.
Выбирать супермаркеты со слабой, бесполезной охраной тоже входило в обязанности разыскивающих «мушники», но угадать смену подходящего охранника было трудно – сотрудники постоянно менялись.
В следующий раз мы просто гуляли, когда Коза решила, что минимаркет подходит идеально и акцию нужно проводить немедленно. К тому времени мы все уже могли на автомате устроить действие, вот только размер магазина угнетал – ввалившись в него, мы образовали подозрительную толпу. В таких условиях изображать «случайных» прохожих получилось бы только у профессиональных актеров. Продавцы сразу напряглись, а когда мы начали снова и снова ходить около полок, ожидая сигнала идти к кассам, происходящее приобрело абсурдный характер. Я разрезала веревку у торта и ждала, когда смогу его передать. По сигналу в молодого, совершенно перепуганного охранника, сразу ринувшегося вглубь магазина, полетели торты и яйца. Работники даже не пытались нас задержать, так были изумлены. Мы некоторое время потешались над обделавшимся парнем, слишком смешное у него было лицо. В итоге получился только один удачный кадр, на котором в охранника летят яйца. Завершающей, состоявшейся на все сто, акции, мы, казалось, не сделаем никогда. Процесс начал напоминать развлечения гопников.
Основная проблема заключалась в том, что без ударных кадров анонсировать что-либо невозможно. «Бюджетность» акции должна быть компенсирована энергичными, яркими снимками. То, что делает Война, – это шоу, карнавал, сочно оформленное послание, которое должно доходить до получателя в лучшем виде. Нет документации – нет акции, хоть двадцать раз ограбь магазин или расстреляй охрану банка. Но получить хорошие снимки оказалось не так-то просто. То у фотографов выходила размазанная дрянь, то мы просто не могли найти профессионалов, способных не пугаться происходящего и спокойно работать. Я пыталась подключить знакомых, отдала свою видеокамеру Войне; Док тоже старался расширить круг фотографов Войны, но результат не впечатлял. Коза с Олегом начали приглашать фотографов из Живого Журнала. От одного из них мы позже убегали, так как Коза заподозрила добрячка в связях с органами. Когда мы подходили к очередному магазину, наткнулись на ментовскую машину, но все-таки решили зайти внутрь. Пока набирали еду, Коза позвонила и сказала, чтобы все немедленно выходили наружу. Дальше она шепнула на ухо: «Акция отменяется. Уводите фотографа к метро, а там скажите, пусть едет в Мак на Пушке. Сами будем встречаться в другом месте». Коза с остальными исчезли, а мы с Корвином, Доком и, кажется, Лехой остались наедине с фотографом. Мужчина выглядел как огорошенный беготней и прятками обыватель, пытающийся снять напряжение при помощи прибауток и веселых баек.