Мне нравилось их присутствие, но единения с членами Войны я не чувствовала. Все были далекими, незнакомцы казались ближе знакомых. Мы с Линой зашли в ванную, я позировала в приглушенном свете лампочки. «Поцарапаю пленку и пришлю тебе», – пообещала она. Лина была напористой, весело смеялась и уверенно действовала. Такая энергичность подкупает. Когда выпивка закончилась, Олег сагитировал всех идти красть спиртное. Док распевал «Poker face»[16], с вызовом усмехаясь, Корвин чихал от аллергии. Каждый должен был спереть по бутылке, так что пришлось напрячься. Мы разом ввалились в магазин и начали выполнять план. Я запихнула бутылку то ли вина, то ли мартини в штаны, прижала поясом и пошла к выходу. Бутылка соскальзывала вниз, и я представляла, как она разобьется прямо перед кассой, вывалившись из штанины. Док тоже вышел с добычей, всклокоченный и счастливый.
Вернувшись с мороза, все расползлись по углам. Хозяин квартиры расплылся, рассказывая о книгах и знакомых, речь его стала тягучей. Гости становились все ближе друг к другу, их везло, ощущение личных границ терялось. Лина плюхнулась на свободное место рядом с Доком. Пышная и громкая, она тянулась к выпивке, соприкасаясь с ним руками. Лина флиртовала, ее выдавали движения тела и тембр голоса. Она – щедра, телесна, весела. Док – странен, он почти заискивает, каждая реплика – попытка вымолить у мира порцию признания и секса. Чтобы наладить контакт, он зачем-то повторяет то, что прежде рассказывал о музыке мне. Я – в бешенстве, особенно оттого, что Лина слушает в полуха, а Доку не нужно задабривать мир. Я – лучше Лины. Я лучше всех и, черт возьми, могу это доказать. Но моя судьба в тот вечер – сидеть в углу с книгой Фуко и ломать пальцы, потому что я чужая женщина. Тянет вскочить, бросить перчатку, вызвать Лину на дуэль, хотя на Лину я не зла, – просто, чтобы Док видел, какая я бесстрашная. Сидя в углу, я понимаю, что когда верность достигается подобной ценой, она глубоко порочна и никому не нужна.
Запомнила такую сцену из той зимы: мы втроем сидели в коктейль-баре, и вдруг Док уставился в угол. Он выглядел сломленным, погруженным в себя; мы его не интересовали. Я жгла палец зажигалкой, чтобы не потерять контроль. Корвин молча пил и курил сигарету за сигаретой. Боль от огня отрезвляла, не давала расплыться и оказаться в мягком облаке опьянения. Было бы проще, если бы мы устроили поединок, заключили пари, договорились встретиться на том же месте через три года, сыграли бы в рулетку или проиграли друг друга в карты, Корвин бы это понял, это было бы правильно. Я пыталась оградить друзей от собственного помешательства, но ограничения превращались во что-то извращенное, глубоко неверное. Никто больше не был счастлив, никто ни с кем по-настоящему не говорил, все желали чего-то, чего у них не было.
– Я хочу так же, – мрачно сказал Док, глядя куда-то за спину.
В углу сидела самозабвенно целующаяся пара, которой не было никакого дела до окружающих. Они не были пошлы, не были и милы – совершенно обыкновенные люди, увлекшиеся друг другом. «Так забери меня! – фраза крутилась в голове без остановки. – Забери меня. Забери меня».
Спустя неделю мы встретились с Козой, Олегом и Линой, украли вина и стали пить его на улице, празднуя Рождество. Было радостно их видеть и вот так, по-семейному, прятаться от ветра за уступом и переговариваться. При этом я никогда не ощущала себя Войной, хотя могла бы – парни и Коза относились к остальным как к своей неотъемлемой части (за исключением совсем уж случайных людей). Когда я говорю «Война», чаще подразумеваю ядро – Олега, Козу и Леню, полностью посвятивших себя деятельности группы. Мы же были наемниками.
– Как вам Новый год? – спросила Коза.
– Полный отстой, – с чувством ответила я.
– Да ладно?! – удивился Олег. – А что вам не понравилось?
– Да, худший Новый год в моей жизни, – согласилась Коза и отпила из бутылки.
Акцию мы так и не показали. Кроме «Охранника» была еще забава, которую называли «Восстание зомби». Во многих супермаркетах посередине зала есть большие холодильники, забитые пельменями и замороженными овощами. Коза, я, Чевенгур, еще несколько активистов залезали внутрь холодильников, обсыпая себя полуфабрикатами, а потом «восставали». Неожиданной оказалась реакция покупателей – подавляющее их большинство пыталось немедленно уйти, нервно хихикая. Послания в «Восстании зомби» не было, сплошное дурачество.