Было ощущение, что каждый штрих вывел лично ты, что именно ты стоял и смотрел в окна здания ФСБ, когда мост поднимался.
Акция «Охранник друг мента» так и не стала достоянием общественности, и мы уже начали считать себя участниками секретных операций, о которых никто не узнает и которые никто не увидит. Но на этот раз все было видно отлично.
Самое смешное заключалось в том, что буквы, которые мы вчетвером усердно выводили, оказались невидны – мы не учли конструктивных особенностей моста, и когда Литейный развели, надпись оказалась скрытой от глаз публики. Работа была выполнена, но она была не видна. Если бы в целом рисунок стал от этого хуже, мы бы всерьез расстроились, но так как мощь хулиганской мазни была кристально ясна, ошибка воспринималась шуткой судьбы. Психоделическая картина, достойная хорошего «прихода»: ты идешь по ночной улице, освещенной расплывчатыми шарами фонарей, впереди дорога загибается вверх, втыкаясь в небо, и на огромном куске дорожного полотна – площадный, грубый, гигантский, как Годзилла, хуй. Вакх и радикализм, торжество дерзости. Заборный рисунок как вызов, как насмешка, глумление шута, как манифест, как знамя, декларация войны и окончательная точка. Хуй как символ мощи и свободы, неприлично гигантский, своей неуместностью и неожиданностью вызывающий дикий восторг.
Думаю, ощущение отчасти походило на то, которое описывал Джерри Рубин[27]:
Мы развернули изображение на полный экран, забрались на диван и смотрели на монитор, свыкаясь с реальностью, как художники, оглядывающие завершенное полотно или портные, рассматривающие хорошо скроенное платье. Несколько пожарных машин тщетно пыталось смыть художество Войны, но рисованный Хуй нагло продолжал стоять прямо перед окнами ФСБ. Стойкость краски превзошла все наши ожидания. Все получилось.
Сразу после акции телефоны активистов были выключены, но затем с нами связалась Коза и сообщила, как обстоят дела. Леню поймали, и это очень беспокоило. Вместо меня в клетку посадили его – это он и Олег отбили меня у охранника.
Когда Леню освободили, и я благодарила его, он только пожал плечами – никаким героем он себя не ощущал, его больше интересовал результат акции.
Из-за поимки Лени Война не делала в журнале Плуцера[28] никаких заявлений, но зрители, которых было немало, сами распространяли фото, теряясь в догадках, кто и зачем сотворил такое. История ходила по сети, обрастала версиями, становилась народной, что было на руку. Как обычно, чистоплюи сравнивали акцию с пачкотней на заборе и вспоминали про «культурную столицу», но им не хватало воображения. Акция была настолько же политической, насколько смешной. Ее простецкий символизм заводил.
Когда ситуация с Леней прояснилась, Плуцер анонсировал акцию – и Война перешла в другую лигу.
Постэффект
Последовавшего за акцией на Литейном успеха мы не ожидали. Все считали, что акция вышла что надо, но реакция оказалась ошеломляющей. Внезапно свалилась слава. Мы начали работать звездами на час. Каждый день Олег, Коза и Леня давали интервью то журналам, то газетам, то радио, то ходили на неформальные выступления в клубы, иногда посещали несколько мероприятий в день. Больше всех отжигал Олег, он мог делать это без конца – каждый раз что-нибудь новенькое. Олег отлично «держал» аудиторию, при этом любил дурачить журналистов – например, представить человека, который случайно зашел поесть пельменей, самым важным активистом Войны. Мы снимались для «Афиши», мы снимались для «Собаки», мы снимались для кучи других изданий. Война ходила, по-моему, даже на радио. В одной зарубежной заметке нас назвали «девятью храбрыми воинами», это льстило. О Войне писали в России и за границей, наши художества показывали по телевизору, велись дискуссии, на дебатах группу поддерживали молодые люди с повышенным уровнем гражданского самосознания. Мы были звездами рок-н-ролла, и Война в целом сильно повысила свой рейтинг. Обычный народ разродился целым шквалом стихотворений, да что там – од и поэм – посвященных Литейному хую. Выходка пришлась ко времени и снесла всем крышу.
[←27]
Джерри Рубин (1938 – 1994) – американский общественный деятель, активист антивоенного движения 1960-х-1970-х, один из лидеров движения Йиппи.
[←28]
Алексей Юрьевич Плуцер-Сарно – медиа-художник арт-группы «Война», автор текстов и концепций группы, один из идеологов и художественных руководителей группы, известен также как автор книг, словаря, энциклопедии, научных статей, текстов и блогов.