– Так это извозчик, – с недоумением воскликнул Льюис, – Он вроде славный дядька, мы же ему нормально денег заплатили, что это он набросился на тебя.
– Дело не в деньгах, – мрачно сказал Роб.
Он прошёлся по комнате, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Чисто.
– Льюис, тебе задание.
– Какое?
– Быть рядом и молчать.
Льюис кивнул.
Они выскользнули из покоев. Роб хотел сразу покинуть башню, но чья то рука схватила его за рукав. Она притащила его в покои Льюиса и забрала все его вещи.
– Льюис!
«А как иначе то?» – сказал про себя шарманщик, а сам выражая сожаление, пожал плечами.
Тихо, но достаточно быстро мчались они по просторам замка. Не было слышно ни единого звука, лишь изредка, из-за резких поворотов, железки Льюиса немного дребезжали, что крайне выводило Роба, что немного стыдило и Льюиса. Сколько прошло времени, непонятно. Да то было неважно, стражники были лишь на нижнем уровне, а прислуга сама видимо встаёт лишь когда ей заблагорассудится.
Это были самые скучные часы в жизни Роба. Камень, окно, камень, дверь, пролёт, штора, камень, лавочка, дверь… неудивительно что принцесс всегда спасают. И вытаскивают их не из лап огнедышащих драконов, а из лап отцов, которые то и дело обрамляют своей заботой жизнь дочерей. Они дают своим дочерям все что у них есть, а в данном случае это камни, окна, лавочки, и другие прелести этого однообразного замка.
– Льюис, тебе новое задание! Тебе нужно спасти принцессу.
Льюис вопросительно взглянул на друга.
– Ну ты взгляни на все это… Тут скучно! Принцесса видимо вся из кожи вон лезет, ждет не дождется твоего выступления. Спорим, что она даже не спит?
Роб схватил Льюиса за локоть и потащил куда-то. Он не знал где находится принцесса, не знал так же верно ли его предположение. Он просто хотел поскорее покончить с «кодексом», и все возможности, которые раньше он мог игнорировать, теперь стали казаться ему достаточно интересными. Тем более, если король решил избавится от него, то почему бы Робу не поиграть с королем. А лучшая игра, по мнению Роба – это игра с чужими чувствами. А ещё лучше, если эти чужие чувства будут принадлежать не королю, а принцессе. Так и Льюис отыграет свою роль, что бы он там себе не напридумывал, и Роб выудит у юного сердца информацию.
Вдруг они услышали шум. Кто-то яро пытался прокричать какую-то песню, но ни ноты, ни ритм, ни интонации, ни красота не поддавались этому исполнителю. Искалеченная музыка едва-едва доползла до друзей, из-за чего им стало грустно, плохо и стыдно. Льюис пустил слезу. Он почувствовал боль, которую ощущает сам исполнитель, правда, даже не осознаёт.
Роб тихонько подошёл к двери, заглянул в щелку. Толком увидеть он ничего не смог, но по голосу, который периодически ругался, было понятно, что это принцесса. Роб вернулся к Льюису, постоял немножко, достал книгу заклинаний, тихо полистал. Потом подошёл к другу и коснулся своей ладонью его рта. Прошептал какие-то формулы, настолько шепотом, что даже самые прославленные слухачи королевства не смогли бы услышать хоть каких-нибудь слов. Дальше он подошёл к двери и прижал свою ладонь, страница исчезла. Через секунду он повернулся к Льюису, и пантомимой сказал ему: «Пой».
Льюис начал петь, но к его удивлению он не слышал своего голоса, так как привык его слышать, но зато услышал своё пение со стороны двери. Несколько минут была полная тишина, за исключением одной единственной песни, которая заставила затихнуть всех. По окончании песни, тишина стала абсолютной. Но ненадолго. Послышался медленный скрип открывающейся двери, потом показалась рука, а потом все остальное. Друзья увидели принцессу, которая растрогалась до слез, она ни капли не удивилась полуночникам, и жестом позвала к себе в покои. Когда дверь за всеми закрылась тишина закончилась.
– Ах, Льюис, я даже и представить себе не могла, насколько вы божественны. А ваш необычный подход знакомиться заставляет восхищаться вами. Вас даже не волнует, к кому вы приходите и в какое время, не это ли признак настоящего мужчины.
Принцесса обходила свои владения лишь изредка бросая взгляд в сторону певца.
– А ещё вы привели с собой друга… насколько я понимаю, он нужен вам для выступлений, – она немного подумала, и воскликнула, – Так вот как вы удивляете. С помощью магии петь, словно вы в моих покоях!
Ее глаза горели, а тело так и просилось подойти ближе, но разум останавливал ее, поэтому все метания по помещению превратились в некое подобие танца. Угловатого, неуклюжего, неритмичного, но почему-то милого.