Он знает, что между нами установлено расстояние, и более того, это расстояние установил он сам, напрягаясь при моих попытках приблизится, но сразу заводя разговоры о доверии и прочей лабуде, как только я пыталась отойти подальше.
Он знает, что я отнюдь не стремлюсь упасть в его объятия, более того, я всячески этого избегаю. Настороженность по отношению друг к другу у нас взаимная.
Почему он так странно себя ведет?
Но раз такой ответ — хорошо, возвращаемся к началу. Я пришла осенью на занятия, чтобы укрепить спину. Вот этим я и буду заниматься все оплаченное мною время.
От неприятных переживаний живот скрутило узлом.
А у сестры так болело плечо, что она, бросив все дела, пошла к костоправу.
На следующее занятие я брела, нога за ногу, одна.
Мне не хотелось туда идти.
Но денег было жалко. Это были деньги моей семьи, вынутые из кошеля, чтобы у мамочки не болела спина.
Именно в этот день, не раньше и не позже, по пути меня нагнал наставник. Один.
И сообщил:
— Вы плохо выглядите.
Вообще-то он тоже был отнюдь не красавец. Даже в годы молодости. А сейчас, учитывая его постоянные занятия и неустанные призывы к счастью, должен выглядеть раз в десять лучше, чем был. Или в сто.
И мы опять перешли на "вы", как интересно. А по какой тогда причине, без всяких поводов с моей стороны мы во время проминания шеи так сблизились до дружеского тыканья мне, ведьме, и практически объятий при всем честном народе? Что это за странная непоследовательность?
— Живот болит, — чистую правду сказала я.
— Это вы неправильно питаетесь, — объяснил наставник. — У нас есть прекрасные средства, помогающие перевариванию пищи.
— Я не сомневаюсь, что у вас есть прекрасные средства, помогающие перевариванию пищи, — равнодушно подтвердила я.
Разговор затих.
Я не собиралась его поддерживать, пока наставник прямо не ответит на мое письмо, как это принято у сильных. Пусть скажет мне в лицо — если он не хочет со мной поговорить. По понятиям. В силу каких причин — это сугубо его личное дело, мне эти причины не интересны. Я вежливо попрощаюсь и уйду. Мне есть чем заняться, я ведьма.
Если же будет продолжаться эта игра в "ничего не было, а я продолжаю вести вас к счастью", я выйду из игры точно так же, как в нее вошла.
Если ведьма спрашивает, лучше честно ответить.
Мы должны были уехать на неделю из Зимнего Города проведать родственников.
Это было достаточное время для того, чтобы наставник определился, хочет он видеть меня на своих занятиях или не хочет.
Мы замечательно отдохнули у моего брата.
Несмотря на снег с дождем. Зима не хотела сдаваться перед весной.
Нам такие погоды не страшны. Мы — крепкий народ.
Я люблю своего брата еще и за то, что он, стиснув зубы, смог выбраться из тяжелой доли, куда попал после смерти матери, моей тети. Что вывез жену в лучшее место, что построил для своей семьи надежное жилище. Руки его крепки, а табуны обширны. Он умеет управлять людьми.
Все время, пока гостили, мы пели у его очага.
Мы возвратились в Зимний Город, и странная боль ожила вновь.
Барабаны моего сердца выстукивали тревожные сигналы.
Надежда все еще теплилась под серой золой: может быть, мне померещилось, может быть, я себе все насочиняла?
Оказалось, нет.
Наставник продолжал держаться выбранной тропы.
Один он теперь не приходил. Перед занятиями устраивалось представление семейного счастья. Избранница сердца наставника получила разрешение открыть рот: раньше ей этого не дозволялось, она должна была быть как можно незаметнее, чтобы не создавать лишних осложнений в работе наставника. Теперь же, не помня себя от счастья, что любимый мужчина прилюдно начал оказывать ей полагающиеся знаки внимания, девушка щебетала о том, что хочет, чтобы после смерти ее тело сожгли, а не закопали. Чтобы душа улетела на небо.
Ведьма знает: когда тебе назойливо показывают подобные вещи, нужно спокойно покинуть ряды зрителей и отправиться по своим делам. И тогда показушное счастье удушит своего владельца, лишившись жертвы. Ведьма неревнива.
Я не мешала будить во мне ведьму. Потому что мне нужно было сделать несколько очень важных дел.
Так удачно получилось, что сильные переживания тут же отражаются на моем облике, хочу я этого или нет. Сейчас это было на руку как никогда.
Я сидела на коврике, съежившись, как обгоревшая веточка, не поднимая глаз. Цветы на моих одеждах подернулись пеплом. Мне было очень плохо. Если мне нужно было выйти во время занятия, девушку наставника я обходила, как зачумленную.