Я распахнул дверь и ворвался внутрь, выставив ногу вперед. Вся моя энергия была сосредоточена в этой атаке, и M14 упал на землю с металлическим грохотом. Солдат вскрикнул от удивления и наклонился, чтобы достать свое оружие.
Плохой рефлекс.
Я ударил его коленом в бок, из-за чего из его легких вышел весь воздух, потому что он упал на четвереньки и, несмотря на все его усилия, не смог восстановиться в классическом положении двуногих, как мы. Хатэми в ребрах, за которым я следил тыльной стороной кулака, называя пан-де-дзи-лу-ки, поперек его горла, и он рухнул на край сиденья. Его лицо постепенно потемнело до уродливого пурпурного оттенка, когда он корчился, схватившись за грудь обеими руками. Он действительно был не в хорошей форме. Но, думая, что он, должно быть, терпеливо ждал меня с середины ночи, я решил вознаградить его за его настойчивость, оставив ему незабываемое воспоминание.
Я сказал ему о своем восхищении, послав ему острие ботинка посередине лба. Если бы я нацелился на адамово яблоко, без сомнения, семья молодого солдата получила небольшую записку с соболезнованиями вместе с чеком на расходы на похороны. Но я не собирался убивать этого ребенка.
Чувствуя, что он достаточно ошеломлен, я оставил его там.
Его голова была запрокинута под углом, что с анатомической точки зрения, несомненно, было феноменом. Он совершенно онемел и, вероятно, останется таким до позднего утра, а может, даже до полудня.
Я взял свой багаж и ушел так же тихо, как и пришел. Когда я вернулся в купе Кейт, никто меня не заметил. В моем чемодане, конечно, ничего компрометирующего не было. Он был оборудован двойным дном, но, судя по весу, с ним никто не возился.
«Вы немного запыхались», — отметила Кейт, когда я толкнул назад и запер дверь.
— Я всегда перед завтраком делаю зарядку. Это то, что держит меня в той превосходной форме, в какой вы меня знаете.
Мой ответ был совершенно однозначным.
«Я пойду к контроллеру», — просто сказала Кейт.
Она вернулась менее чем через пять минут. Ожидание казалось мне бесконечным. Мне не нужно было напоминать ему о закрытии двери. Она казалась настороже, как и я.
«Он сказал 6:10», — объявила она. Все будет хорошо?
— Будет необходимо. Вы знаете, это будет довольно беспокойная экспедиция. Вы уверены, что все еще готовы? Я абсолютно не хочу вовлекать вас в историю, о которой вы потом можете пожалеть. Ты свободна. Я не пытаюсь заставить тебя что-либо делать.
— Я сказала да. Я не передумаю. Вы делаете вид, что невиновны, допустим, я решила вам поверить. Это так просто.
На самом деле это было не так просто, но я ей не сказал. Я не видел смысла беспокоить её без надобности. Я посмотрел на часы. Пора было идти.
— Хорошо. До следующего раза, мисс Холмс! — сказал я тоном, который хотел сделать веселым.
Кейт неподвижно стояла передо мной, высоко подняв лоб, с таким вниманием, от которого она выглядела одновременно озорной и зловещей. Я раздвинула светлую прядь и поцеловал её в глаза, потом в губы.
«Береги себя», — прошептала она.
— Обещаю.
— На деревянном или железном кресте? — спросила она, заставляя себя смеяться.
— Клянусь!
Я оставил ему свой чемодан и повернулся к двери. Она не двинулась с места. Перед отъездом я взглянул на нее в последний раз. Ее глаза опустились, она уставилась на кончики ногтей. Несмотря на состояние напряжения, на его губах появилась небольшая кривая улыбка. Я открыл дверь и убедился, что коридор по-прежнему пуст. Я прошел по нему и вошел в туалет на другом конце вагона. К счастью, в вагоне все еще спали, и никому не пришло в голову занять ее. Я закрыл за собой дверь. Сквозь круглое отверстие я видел, как прокручиваются шпалы и периодически выплевываются рельсы. До депо Тази было не более пятнадцати минут, но поезд не начал замедлять ход.
Я опустил окно, но мой жест не имел ничего общего с нездоровым запахом, царившим в туалете. Я забрался на грязную полку и присел на выступ, мои руки крепко держались за оконную раму, мои колени прижались к груди. Бледно-зеленая линия горизонта изящно колыхалась перед моими глазами. Кое-где золотые извилины буддийского храма отбрасывали атласное сияние под бледным ранним утренним солнцем. Вдали кукарекает петух. Пелена тумана нависла над землей. Я чувствовал себя «лучшим воспоминанием о Тази», разворачивающимся перед моими глазами в Technicolor.
— Тази! Тази! — голос диспетчера точно крикнул через дверь.