Боги Идзумо, прежде всего Сусаноо (Сусаново) и Оокунинуси (Опокунинуси), имеют вполне явственную хтоническую природу, и культы их тесно связаны с земледелием.
По мнению некоторых исследователей, теоним Оокунинуси в древности был титулом вождя области Идзумо. В «Кодзики» он выступает то как божество Идзумо, то оказывается «хозяином» (нуси) всей страны. Чтобы устранить это несоответствие, в «Кодзики» так называемое «строительство страны» начинается с Мино, области в Идзумо. По-видимому, в местном мифе Оокунинуси не был демиургом, эту функцию ему придали позже, в процессе составления сводов и нарративизации мифологических сюжетов. Соответственно, как считают, например, комментаторы издания «Кодзики», вышедшего в серии «Нихон сисо: тайкэй» (Токио, 1983), и имя Оокунинуси следует понимать не как Бог-правитель Великой страны (всего древнего Ямато), а Великий Бог-правитель страны, т. е. верховное божество (жрец, вождь) области Идзумо.
Интересно, что обитатели Идзумо до сих пор не вполне идентифицируют себя с центральной Японией, квалифицируя идэумцев как некий отдельный этнос со своей культурой. К этому можно прибавить, что диалект Идзумо значительно отличается от языка центральной части Хонсю, а главный храм этой провинции, Великий храм Идзумо, по своему архитектурному облику представляет собой иной тип ритуальной свайной постройки, чем те варианты, которые распространены в других областях Японии. Некоторые авторы полагают, что прообразом канонического храма Исэ, посвященного Аматэрасу, был амбар, древнее рисохранилище, а храм Идзумо воспроизводит тип древнего жилища. Стоит сказать здесь и о том, что два рода, к которым принадлежат нынешние настоятели Великого храма Идзумо, род Сэнгэ и род Китадзима, считают себя прямыми потомками рода правителей Идзумо (Идзумо-но куни-но мияцуко), т. е. потомственными жрецами богов Сусаноо и Оокунинуси.
Что касается цикла, связанного с сошествием на землю императорского предка Ниниги-но микото, то в предисловии к первому свитку В.Н. Горегляд, со ссылкой на работу Исида Эйитиро, говорит о сходстве названия пика Кусифуру, куда спустился Ниниги, с корейскими священными топонимами. Почти сенсационное добавление к этому встречаем у Уэда Масамунэ: в одной из версий сошествия Ниниги, приведенной в «Нихонсёки», гора, где он ступил на землю, называется Соори (Сопори, Софори), что автор прочитывает как японский произносительный вариант названия города Сеул![9] И несмотря на фантастичность этого предположения, оно вполне правдоподобно и согласуется с данными современного сравнительного языкознания. При этом корейское слово сеул не обязательно указывает на известный нам город с таким именем — в корейском языке это слово означает «столица».
При этом такого рода сходства сюжетов и топонимов далеко не всегда однозначно ведут к установлению их происхождения, да и приведенные классификации мифов оказываются достаточно условными, поскольку составители письменного текста «Кодзики» ставили себе задачу объединения разных мифологических и обрядовых традиций и упорядочения отношений местных пантеонов с культом богов главенствующего клана Ямато.
Особую роль в усилении процессов культурной диффузии сыграло и приморское племя ама, из которого вышли профессиональные рассказчики катарибэ. Ама, первоначально локализованные на Кюсю, указом императора О:дзин были расселены в разных областях Японии, и странствующие катарибэ стали важным фактором становления ритуально-мифологической общности (подробнее о них см. в коммент. 140).
Таким образом, в мифологических сводах различия культурных слоев просматриваются еще вполне отчетливо. Например, в одной из работ Ообаяси Тарё связывает мотив творца и правителя, рожденных в центре неба, с номадической группой. Согласно его концепции, носители этого мифа — императорский род тэнно и сопутствовавшие ему жреческие кланы. Второй слой мифов, зафиксированный в «Кодзики», вероятно, связан с Юго-Восточной Азией, т. е. с праавстронезийским типом и культурой поливного риса. И, наконец, третий слой мифов группируется вокруг сюжета о появлении космических гигантов в первобытном хаосе или пустоте между небом и землей и о явлении божеств, манифестирующих стадии космической эволюции. По Ообаяси, эти мифы связаны с родом ама, рыбаков, они же демонстрируют сходство с океаническими мифологическими сюжетами[10].
9