Кодзики. Записи о деяниях древности [Свиток 1-й. Мифы]

Имя бога, что явился в голове убитого бога Кагуцути-но ками, [было] Масакаяма-цуми-но ками — Бог-Дух Крутых склонов. Имя бога, за ним явившегося в груди [бога Кагуцути было] Одояма-цуми-но ками — Бог-Дух Косогоров. Имя бога, за ним явившегося в чреве [бога Кагуцути было] Окуяма-цуми-но ками — Бог-Дух Глуби Гор. Имя бога, за ним явившегося в тайных местах [бога Кагуцути было] Кураяма-цуми-но ками — Бог-Дух Теснин. Имя бога, за ним явившегося в левой руке [бога Кагуцути было] Сигияма-цуми-но ками — Бог-Дух Лесистых Гор. Имя бога, за ним явившегося в правой руке [бога Кагуцути было] Хаяма-цуми-но ками — Бог-Дух Предгорий. Имя бога, за ним явившегося в левой ноге [бога Кагуцути было] Хараяма-цуми-но ками — Бог-Дух Плоскогорий. Имя бога, за ним явившегося в правой ноге [бога Кагуцути было] Тояма-цуми-но ками — Бог-Дух Передних Склонов[111].

От бога Масакаяма-цуми-но ками до бога Тояма-цуми-но ками всего восемь богов.

И вот, имя священного меча, которым отсек [голову богу Кагуцути], стало Амэ-но-охабари — Небесный Расширяющийся Клинок. Другим именем Ицу-но-охабари — Священный Мощный Клинок зовется.

Глава 8.

Тут [бог Идзанаги], желая увидеться со своей женой, богиней Идзанами-но микото, отправился за нею в Ёми-но куни — Страну Желтых Вод[112]. И вот, когда [она] вышла ему навстречу из дверей, преграждавших вход[113], бог Идзанаги-но микото молвил-сказал: «Моя возлюбленная женушка-богиня! Страна, что я и ты создавали, еще не до конца создана[114]. Потому должно тебе вернуться», — так сказал. Тогда богиня Идзанами-но микото сказала в ответ: «Прискорбно [мне], что раньше не пришел. Я отведала пищи с очага Страны Желтых Вод[115]. И все же, мой возлюбленный муженек-бог[116], смущена я тем, что ты явился сюда. Потому посоветуюсь-ка я с богами[117] Страны Желтых Вод о том, что намерена вернуться. Не изволь на меня смотреть»[118], — так сказала. Так сказав, вошла обратно в свои покои, и очень много времени прошло, так что заждался [ее бог Идзанаги]. И вот, [он] выдернул толстый зубец[119] из священного сияющего гребня, что держал пучок волос[120] у него над левым ухом, зажег огонь и взглянул, войдя, а [у нее в теле] несметное количество червей копошилось-шуршало[121], в голове Громадина-гром сидел, в груди Огонь-гром сидел, в животе Тьма-гром сидел, в тайных местах Разрыв-гром сидел, в правой руке [в Землю] Ударяющий гром сидел, в левой ноге Грохот-гром сидел, в правой ноге [Травы] Пригибающий гром сидел, всего — восемь богов грома явилось-было[122].

Тут бог Идзанаги-но микото при виде этого испугался и обратился и бегство, а богиня Идзанами-но микото, жена: «[Ты] мне стыд причинил!» — сказала и пустила в погоню [за ним] фурий[123] Страны Желтых Вод. Тогда бог Идзанаги-но микото снял [с головы] черную сетку кадзура[124] и бросил ее, и тут же родились [из нее] плоды дикого винограда. Пока [фурии] их подбирали и пожирали, дальше побежал, а они снова пустились в погоню, и тогда, на этот раз, вытащил сияющий гребень, что держал пучок волос над правым ухом, и бросил его, и тут же родились [из него] побеги бамбука[125]. Пока [фурии] их выдергивали и пожирали, дальше побежал[126]. Теперь тех восьмерых богов грома пустила в погоню, а с ними и воинство Страны Желтых Вод, в тысячу пятьсот числом[127]. Тогда [бог Идзанаги] обнажил меч в десять пястей, что его опоясывал, и, за спиной им размахивая[128], дальше побежал, а [они] снова за ним, и, когда достиг прохода Ёмоцухира, сорвал три персика [с дерева], что у того прохода находилось, дождался [воинства] и атаковал [его], и все [они] обратно побежали. Тогда бог Идзанаги-но микото сказал тем персикам: «Вы! Как меня спасли, так же должны [вы] спасать земную поросль людскую[129], что обитает в Тростниковой Равнине-Серединной Стране[130], когда попадет она в пучину бед и горевать и жаловаться станет!» — так сказал и пожаловал им имя Оо-каму-дзуми-но микото — Великие Божественные Боги-Духи, так [их] нарек[131].

Напоследок та богиня Идзанами-но микото, жена, сама пустилась в погоню. Тогда [бог Идзанаги] скалу, что лишь тысяче человек была бы под силу[132], к тому проходу Ёмоцухира придвинул-загородил, и, когда [они] по обе стороны той скалы, друг против друга стоя, [свой] брак расторгали[133], богиня Идзанами-но микото сказала: «Мой возлюбленный муженек-бог! Если так поступишь, я поросль людскую в твоей стране по тысяче в день душить стану», — так сказала. Тогда бог Идзанаги-но микото изволил[134] сказать: «Моя возлюбленная женушка-богиня! Если ты так поступишь, я по тысяче пятьсот домиков для рожениц[135] в день возводить стану», — так изволил сказать.

111

Подробное перечисление всех видов гор в именах богов, вероятно, имеет основание в той роли, которую играют горы в японском пейзаже и отсюда — в жизни японского народа.

112

Страна Желтых Вод, или Страна Желтого источника — перевод иероглифической записи термина. Название заимствовано из даосских источников. Фонетически звучит как Ёмоцукуни («Страна Тьмы»). Другие названия — «Страна Корней», «Донная страна», «Страна Матери», «Место, куда уходят мертвые». — Примеч. ред.

113

Выражение доно-но тодзасидо 殿の縢戶 — в нашем переводе «двери, преграждавшие вход», — остается не вполне ясным для комментаторов, прежде всего потому, что его обозначение различно в разных списках «Кодзики». Так, в тексте из Симпукудзи и тексте из Исэ оно читается доно-но кумидо (КТ, с. 69). Мотоори Норинага, полагая, что знак 縢 ошибочно поставлен вместо 騰, предлагает читать тоно-но агаридо. Отсюда у комментаторов варианты: «закрытая (запертая) дверь» (тодзасу — «закрывать», «запирать») у К. Курано, «ворота заднего входа» у X. Канда и Д. Ота, «подъемная дверь» (тоно-но агэдо), т. е. дверь при входе в каменную усыпальницу 石槨, у Д. Цугита. Однако предположение о «заднем входе» откинуто позднейшими комментаторами: усыпальницы не имели двух входов, а могли иметь лишь две двери — одну, которая вела в могильник, и вторую, которая вела в саму усыпальницу. Д. Цугита обращается к варианту Мотоори Норинага. Последний во всех случаях остается максимально близок к тексту «Кодзики». Самое большое, что он мог предположить в случае, если текст оставался темным, это описку — пропуск знака или ошибку в какой-то его части. Так и здесь, он полагает, что опиской является знак «нитки», вместо которого, по его предположению, должен стоять знак «коня». Тогда вся идеограмма будет читаться нобору агару и увяжется с контекстом, т. е. речь пойдет о подъемной двери в усыпальницу. Внутреннее устройство древних японских могильников бывало и вертикальным, и горизонтальным, но в любом случае внутри находилось каменное, довольно широкое помещение, которое собственно и было каменной усыпальницей (сэкикаку). Широкие и с высоким потолком усыпальницы японские археологи называют гэнсицу 玄室, внутри гэнсицу помещается каменный (деревянный, глиняный) гроб с останками. Проход, ведущий от гэнсицу наружу, образует нечто вроде коридора, выложенного камнем, его называют сэндо 羡道, а вход в этот коридор, называемый сэммон 羡門, либо закладывали камнем, либо загораживали каменными створками (КС, с. 57). Если мы сочтем, что эти каменные двери и есть тоно-но агэдо (тоно-но агаридо у Мотоори Норинага), то смысл всего этого места становится ясным, заключает Д. Цугита. Действительно, знак 縢 — это карагу — «увязывать», «вязать», «вертикальная нить в пряже» (ДДТ, с. 1739; КОД, с. 463), он не укладывается в контекст. Что же касается тоно-но агэдо, «подъемной двери», то она помогает понять, почему Идзанаги смог проникнуть в Страну Ёми вслед за богиней Идзанами и почему, спасаясь из Страны мертвых, он загораживает выход из нее скалой (следующий миф): раз поднятая подъемная дверь не может быть опущена снова, т. е. вход остается открытым.

114

Здесь в тексте глагол цукурэру (прошедшее время от цукуру) — «делать», «создавать», «творить».

115

Слова богини Идзанами о том, что она «отведала пищи с очага Страны Желтых Вод», следует понимать в том смысле, что она стала обитателем этой страны. «Пища с очага Страны Ёми» обозначена в тексте «Кодзики» как 黃泉戶喫 и прочитана ёмоцухэгуи. Комментаторы поясняют, что, по верованиям древних, тот, кто однажды «отведал пищи, сваренной на очаге Страны мертвых», становится навсегда жителем этой страны и не может вернуться в мир живых. Древние люди, говорит Д. Цугита, считали смерть самой большой нечистотой. Нечист и огонь очага Страны мертвых, поэтому богиня Идзанами, отведавшая пищи, сваренной на этом огне, не может вернуться на землю. Т. Мацумура указывает, что в давние времена существовало народное верование, согласно которому огонь в селениях, где происходила церемония погребения, считался нечистым. Для примитивного мышления разделить пищу или питье с кем-либо означало то же, что вступить в магические отношения (НСК, т. 2, с. 425–439).

116

Слово насэ в выражении уцукусики а-га насэ-но микото мы переводим здесь ласковым обращением к мужчине — «муженёк».

117

Выражение «посоветуюсь-ка я с богами» вызывает некоторые сомнения, так как речь идет здесь, очевидно, о каких-то богах Подземной страны, от которых богиня Идзанами должна получить разрешение вернуться на землю. Вместе с тем далее бог Идзанаги нарекает ее Великим Божеством Подземной страны.

118

Слова богини Идзанами «не изволь на меня смотреть» несомненно отражают определенное запрещение (табу), связанное с мертвыми: живые не должны смотреть на них. Подобное табу, но связанное с другой ситуацией (рождением ребенка), встретим далее в рассказе о Хоори-но микото и Тоётама-химэ. Т. Мацумура высказывает предположение, что мог существовать обычай в определенное время приходить смотреть на мертвеца, чтобы узнать, не ожил ли он, — тогда данный миф можно рассматривать как отражение этого обычая (НСК, с. 439–440).

119

Обращают на себя внимание слова обасира хитоцу — дословно: «один толстый зубец» (словом «толстый» мы переводим о 男), и далее хитоцуби («один язык огня», «факел»). Слово хитоцу здесь подчеркивает единственное число, что, безусловно, не является случайным. Очевидно, полагалось зажигать перед богами несколько огней, но не один.

120

Комментаторы так разъясняют слова юцуцумагуси — в нашем переводе «частый сияющий гребень» — и мимидзура — «пучок волос»: слово юцу — сокращение от ихоцу — «пятьсот» («множество», «обилие»), магуси 愼愉 — «великолепный» (в нашем переводе «сияющий») гребень. Можно, однако, понимать слово юцу и в значении «чистый» (в ритуальном смысле). Следующий элемент здесь цума, иначе цумэ — «когти», т. е. гребень в форме когтей, со множеством зубьев. Древние гребни изготовлялись в Японии из бамбука. Мимидзура — один из видов прически у древних японцев.

121

Выражение удзи такарэ коророкитэ (записано фонетически) — в нашем переводе «несметное количество червей копошилось-шуршало». Коророкитэ объясняется комментаторами и как звукоподражание, и просто как «странный звук». Д. Цугита полагает, что коророкитэ передает не звук, а образ. Это образ текущего липкого гноя, считает он, иначе говоря — жалкий образ мертвого тела (КС, с. 59).

122

Рассказ о громах, «сидевших» (дословно: «находившихся» — ори) в теле Идзанами, имеет несколько иной вариант в «Нихонги»: в голове Идзанами сидел Громадина-гром, в груди — Огонь-гром, в животе — Земля-гром, в спине — Молодой гром, в заду — Черный гром (в нашем переводе «Тьма-гром»), в руках — Гора-гром, в ногах — Поле-гром, в тайном месте — Разрыв-гром (Н, т. 1, с. 82–83).

В целом, это рассказ о представлениях древних японцев, связанных с загробным миром. Однако мы не находим в этих мифах отчетливого образа Страны мертвых, так как непонятно, кто же является ее правителем — боги, с которыми должна посоветоваться Идзанами о возвращении в «верхний мир», или она сама: в рассказе о бегстве Идзанаги из подземного царства (следующий миф), богиня Идзанами именуется Ёмоцу-оо-ками — Великое Божество Страны Желтых Вод. Далее в мифе фигурирует пища и даже очаг, на огне которого она сварена, жилище (покои, из которых выходит Идзанами), т. е. вполне земные предметы. Вместе с тем философская (или религиозная) идея этого мира также не находит ясного выражения в данном мифе. Мы не знаем, что ожидает там «хороших» людей и что ожидает «плохих». «Тело человека, лишившись жизни, отправляется в страну Ёми, — говорит Мотоори Норинага. — Благородные и низкие, добрые и злые — все после смерти идут в страну Ёми». Реальный мир, замечает Д. Цугита, представлялся древним японцам как насыщенный светом и управляемый добрыми богами. Мертвые же отправлялись в темный мир, куда не заглядывает солнце, в нечистую страну, управляемую дурными богами, и все, что они ненавидели и чего боялись — болезни, преступления, стихийные бедствия, — они относили к этому миру. То, что бог Идзанаги, нарушив запрет Идзанами, зажег в Стране мертвых огонь и взглянул на мертвое тело богини, а это считалось у людей отвратительным обычаем, и то, что он увидел в ее теле страшных богов грома, — преувеличение и конкретизация страха и поклонения людей перед духами смерти.

123

Ёмоцусикомэ (записано фонетически) — в нашем переводе «фурии» — дословно означает «уродливые женщины Страны Ёми». В следующем эпизоде фигурирует прилагательное сикомэки — «ужасная», «отвратительная», так Идзанаги называет Подземную страну. Сико-о («уродливый муж») встретится и в одном из имен бога Оо-кунинуси в следующих мифах. Поясняя слово сико как «грязь», «нечистота», «уродство», комментаторы добавляют, что в некоторых случаях оно означает «буйное», «грубое». Иначе говоря, это олицетворение нечистоты смерти, уродливые богини зла, обитающие в Подземном царстве.

124

В слове куромикадзура 黑御縵 — в нашем переводе «черная сетка кадзура» — кадзура — это современное кацура — «головная повязка», «парик». Современное обозначение его 蔓 — «вьющееся растение», «лоза». Ею придерживали, скрепляли волосы, она также служила украшением. Вероятно, такая сетка выполняла роль парика.

Д. Цугита так поясняет слово «черная [сетка]», на первый взгляд неприменимое к слову «лоза». В мифе сетка «кадзура» превратилась в плоды дикого винограда — эбикадзура-но ми, видимо имеющие черный цвет. Поскольку для таких сеток в древности употребляли и вьющиеся растения, и нанизанные на шнурок жемчужины, ассоциация здесь ясна.

125

В тексте здесь слово такамуна 笋. Комментаторы останавливаются на его происхождении (иероглиф тождествен знаку 筍 — «побег бамбука»). Така — это, несомненно, «бамбук», на — «рассада» 笛, «зелень» 菜. Нерасшифрованной остается частица му. Мотоори Норинага полагает, что это измененное мэ 芽, можно также истолковать ее как ми («плод»).

126

Т. Мацумура отмечает, что в фольклоре народов всего мира можно встретить рассказы о том, как задерживают погоню, бросая различные предметы. Этот сюжет имеет специальное название — «магическое бегство», или «превращения при бегстве» (НСК, т. 2. с. 450–458).

127

«Тысяча пятьсот» (тиихо 千五百) — также одно из чисел, традиционных для японского фольклора. Как и число «восемь», оно может пониматься как «множество». Ниже встретим его в диалоге бога Идзанаги с Идзанами, где он обещает возводить в один день тысячу пятьсот убуя — домиков для рожениц. Выражение ёмоцуикуса — в нашем переводе «воинство Страны Желтых Вод» — это персонификация в понятии икуса («войско», «солдаты») демонов Подземной страны.

128

Махать [мечом] за спиной (сириэдэ-ни фукицуцу, последнее слово записано фонетически) — одно из магических действий. Слово фуку в древнем языке, очевидно, имело значение современного фуру («махать»), указывает К. Курано, приводя в пример соответствующее место из «Нихонги» (Н, т. 1, с. 74). Делать что-либо, оборотясь спиной (держа руки за спиной), было одним из магических действий, имевших целью мучить ненавистного человека, поясняют комментаторы. Рассказ о подобном действии имеется и в мифе о братьях-богах Рыбаке и Охотнике, где Охотник возвращает брату его рыболовный крючок, оборотясь к нему спиной.

129

Уцусики аохитокуса мы переводим словами «земная поросль людская». Слово уцусики записано в «Кодзики» фонетически, далее следуют идеограммы 靑人草. Это аллегорическое выражение, в котором люди уподобляются растущей зеленой траве. Это выражение — первое упоминание о людях в мифах «Кодзики».

130

Наименование Японии в «Кодзики» Асихара-но накацукуни мы переводим дословно как «Тростниковая Равнина-Серединная Страна». Это наименование, фигурирующее в мифах «Кодзики», являлось, как указывает К. Курано, древним названием Японии.

Выражение накацукуни — «серединная страна» толкуется комментаторами по-разному. Его объясняют и местоположением страны: она находится «посередине», окруженная с четырех сторон морями, и древним японцам представлялась, вероятно, центром Вселенной (ср. китайское Чжун го 中国). Есть и другое толкование: Н. Ёсиока в своем труде «Сокращенный „Кодзики-дэн“» предлагает понимать под этим словом не только Японию, но вообще «землю людей», как мир, противостоящий «миру богов» (Такама-но хара), с одной стороны, и «Стране мертвых» (Ёми-но куни), с другой. Обитатели «нижней страны» (Ёми-но куни) называют землю, где живут люди, «увацукуни»[450], говорит Н. Ёсиока.

131

Весь рассказ о бегстве Идзанаги из Подземной страны с помощью сетки кадзура, гребня и персиков, можно назвать «объяснительным мифом». Здесь истолковываются древние обычаи, явившиеся источником этих мифов. Древние люди считали, что волосы на голове мужчины являются олицетворением его силы и лишить мужчину волос — то же, что отнять у него силу. Отсюда внимание к прическе мужчины, свидетельств чему много в древней литературе, а также и ко всему, связанному с ней, в частности, к гребням и шпилькам для волос (возможно, что из этих представлений возник и обычай менять прическу мальчикам по достижении ими юношеского возраста). Гребень имел символическое значение. Д. Цугита приводит поговорку: «Брошенный гребень подобрать — связь родителей с детьми разорвать» 投櫛を拾ふミ親子の綠も切れ, а также рассказывает об обычае посылать вакарэ-но куси — «гребень разлуки» человеку в знак желания навсегда расстаться с ним (КС, с. 63, 65).

Мотив персиков, брошенных перед преследователями, Д. Цугита объясняет китайским влиянием. Так, в китайском сочинении «Цзо чжуань» — «Комментарии к летописи Конфуци „Чунь Цю“» — говорится, что персик спасал от злых намерений (наговоров). И в позднейшие времена, добавляет Д. Цугита, во время ежегодно совершаемых празднеств осуществлялся такой обряд: стреляя тростниковой стрелой из лука, изготовленного из персикового дерева, изгоняли злых духов. Заметим, что из дерева персика изготовлялся амулет, называемый удзути — «заячий молоточек» 卯槌: таким амулетом, украшенным длинными свисающими нитями пяти цветов, прогоняли злых духов в «день Зайца» в январе (КОД, с. 187). Его посылали друзьям также под Новый год в качестве «оберега». Мы встретимся с таким амулетом позже, в мифе о братьях-богах.

132

Описательным выражением «скала, что лишь тысяче человек была бы под силу», мы переводим слово тибики-но ива 千引の石.

133

Выражение, переданное нами как «[свой] брак расторгали…», в тексте «Кодзики» записано особым образом, как котодо-о ватасу 事戶を渡す. Комментаторы высказывают предположение, что слово котодо имело значение, противоположное кумидо («соединяться браком»). Другое толкование: котодо — это кото токоро — «другое (особое) место». Но и это последнее толкование трудно связать с контекстом.

134

В данном месте в тексте норитамаисику — обычное выражение для речи богов, переводившееся нами в основном без дополнительных глаголов вежливости. В данном случае, однако, интересным кажется то, что по отношению к богине Идзанами употреблен «простой» глагол иисику. Можно предположить, что это имеет прямое отношение к метаморфозе, происходящей с этой богиней, — из великого божества, создающего вместе с Идзанаги Землю, она превращается в нечистое божество Страны мертвых. Для того чтобы выделить это различие, в передаче речи Идзанаги и Идзанами мы употребили здесь в отношении Идзанаги глагол «изволил».

135

Убуя — «домик для роженицы» — отдельное помещение, в котором женщина должна была разрешаться от бремени. Известно, что у древних народов не только роды рассматривались как нечистый акт, но и сама беременная женщина считалась нечистой. К. Курано замечает, что и в настоящее время в некоторых районах Японии соблюдается обычай помещать женщину на все время беременности в отдельное помещение, где и происходят роды.