Тут бог Оо-намудзи-но ками того зайца научил: «Теперь же, не медля, отправляйся к этому устью [реки], и если там ты тело свое [чистой] водой омоешь, сейчас же пыльцу с камыша[248], [что растет] у того устья, соберешь, [ее] расстелишь-рассыплешь и на ней поваляешься, тело твое непременно излечится — станет таким, как прежде», — так сказал.
И вот, когда [заяц] поступил согласно поучению, тело его стало таким, как прежде. Это и есть Голый Заяц из Инаба. Сейчас зовется [он] Заяц-бог[249].
И вот, тот заяц богу Оо-намудзи-но ками сказал: «Те восемьдесят богов ни за что не получат [в жены] Ягами-химэ. Ты, бог, хоть ты и нес поклажу, получишь [ее]», — так сказал.
Глава 17.
Тут[250] Ягами-химэ сказала в ответ восьмидесяти богам: «Не слушаю я ваших слов. Стану женой бога Оо-намудзи-но ками», — так сказала.
И вот, тогда восемьдесят богов разгневались, сговорились все вместе убить бога Оо-намудзи-но ками, отправились к подножию горы Тэма, что в стране Хахаки, и сказали: «На этой горе красный кабан живет. Вот мы, все вместе, сгоним [его] вниз, а ты поджидай [внизу] и схвати [его]. А если не подождешь и не схватишь, непременно [он] тебя убьет»[251], — так сказали, большой камень, с кабаном схожий, на огне раскалили и вниз [с горы] скатили.
И вот, когда [бог Оо-намудзи] пущенный вниз [камень] схватил, [он] тут же о тот камень обжегся и умер.
Тогда его мать-богиня[252], плача-горюя, поднялась на небо[253], и пожаловалась богине Камимусуби-но микото, и [та] тут же послала Кисагаи-химэ — Деву-Ракушку и Умуги-химэ — Деву-Моллюска с наказом оживить [бога Оо-намудзи].
Тогда Кисагаи-химэ поскоблила [свою] раковину — собрала [наскобленное][254], Умуги-химэ дождалась-приняла, помазала [им раны], как материнским молоком[255], и вышел тут — весело пошел прекрасный молодец[256].
Тут восемьдесят братьев-богов, увидев [это], опять обманули [бога Оо-намудзи], увели [его] с собой в горы, свалили [там] большое дерево, загнали в то дерево стрелу[257], [бога Оо-намудзи] туда затолкали и тут же стрелу вытащили, [бога Оо-намудзи] раздавили насмерть.
И вот, когда его мать-богиня снова, в слезах, искала его и нашла, тотчас то дерево [она] разломила, [бога Оо-намудзи] вытащила-оживила и своему сыну наказала: «Если тут будешь, тебя восемьдесят богов в конце концов погубят», — так сказала и тут же услала [его] другой дорогой в страну Ки, к Оо-я-бико-но ками — к Юноше-Богу Большой Кровли.
Тут восемьдесят богов пустились в погоню, настигли [бога Оо-намудзи] и когда, наложив стрелы на тетиву, нацелились [в него][258], [бог Оо-я-бико-но ками] дал [ему] проскользнуть через развилину дерева и убежать[259], и сказал: «Нужно [тебе] отправиться в Нэ-но-катасу-куни — Страну на Твердых Корнях, где пребывает бог Суса-но-о-но микото. Непременно тот Великий Бог посоветует[260] [что-нибудь] тебе», — так сказал.
Глава 18.
И вот, в точности как было [ему] сказано, отправился [бог Оо-намудзи] к богу Суса-но-о-но микото, а дочь его, Сусэри-бимэ — Ярая Дева, вышла и увидала [бога Оо-намудзи], обменялась [с ним] взглядом, супружески [с ним] соединилась[261], вошла обратно [в дом] и сказала своему отцу: «Прекраснейший бог явился», — так сказала.
Тогда тот Великий Бог вышел-взглянул — «Зовется он Асихараси-ко-о — Безобразный Муж с Тростниковой Равнины»[262], — сказал, тут же [бога Оо-намудзи] позвал-ввел и положил спать в пещеру со змеями[263].
Тут его жена, богиня Сусэри-бимэ-но микото, дала своему супругу[264] шарф-талисман, отгоняющий змей[265], и сказала: «Если те змеи вознамерятся тебя укусить, трижды этим шарфом взмахни-отгони их», — так сказала. И вот, [он] сделал, как [она] научила, и тогда змеи сами присмирели. Потому [он] невредимо [ночь] проспал и вышел.
вернуться
В тексте здесь кама-но хана 蒲の黃. Кама — многолетняя водоросль. Ее листья употребляются для плетения циновок. Хана 黃 в данном случае желтая пыльца на колосках. Комментаторы «Кодзики» поясняют, что она применяется как кровоостанавливающее и болеутоляющее средство.
вернуться
Слова «Сейчас зовется он Заяц-бог», хотя и находятся непосредственно в тексте, выглядят как примечание Ясумаро, более позднее, чем весь рассказ.
Рассказ этот мог прийти из Кореи или из Китая, сношения с которыми осуществлялись в Идзумо, возможно, раньше, чем в других районах Японии. Добрым богом, научившим животных методам лечения, выступает в «Кодзики» бог Оо-кунинуси. Он же в дальнейших рассказах вместе с богом-малышом Сукуна-Бикона открывает способы лечения людей.
вернуться
Здесь снова ощущается некоторый разрыв с предыдущим повествованием. Нет рассказа о том, как Оо-кунинуси просит руки Ягами-химэ и как добивались ее руки восемьдесят братьев. Такие лакуны в изложении событий нередки в «Кодзики».
вернуться
Слова канарадзу нарэ-о коросаму, переведенные нами как «непременно он тебя убьет», в сущности не совсем ясны. Они могут быть истолкованы и в том смысле, что убьют Оо-кунинуси сами братья, и тогда эти слова следовало бы перевести «непременно мы тебя убьем». И то и другое значение вполне согласуются с происходящими событиями, но мы остановились на первом варианте, так как более вероятным представляется, что братья не открывают Оо-кунинуси своих намерений.
вернуться
Речь идет о матери Оо-кунинуси, богине Сасикуни-вака-химэ. В древности слово оя понималось не только в значении «предок», но и в значении «мать», говорит Д. Цугита. Поскольку в те времена муж посещал жену в ее доме, добавляет он, дети, естественно, принадлежали матери и воспитывались одной матерью. Иначе говоря, речь идет о пережитках матрилинейного рода (КС, с. 141).
вернуться
«Поднялась на небо», т. е. в Такама-но хара.
вернуться
Т. е. собрала наскобленный с раковин порошок.
вернуться
В тексте здесь хаха-но тисиру-о 母の乳汁を, и это выражение не вполне ясно. Выше говорится о том, что Умуги-химэ «дождалась (пока Кисагаи-химэ наскоблит и соберет порошок со своей раковины) и приняла (этот порошок)», поэтому непонятно, откуда берется здесь хаха-но тисиру — «материнское молоко». Мы истолковываем это место в том смысле, что Умуги-химэ показала или втерла в раны Оо-кунинуси соскобленное с раковины, применив его, как, очевидно, применяли в таких случаях материнское молоко. Приблизительно так толкуют это выражение и комментаторы, добавляя, что жидкость, выделяемая моллюском раковины хамагури, имеет белый цвет и похожа на грудное молоко. Очевидно, полагают они, Умуги-химэ развела наскобленный порошок этой жидкостью и помазала ожоги Оо-кунинуси. В выражении хаха-но тисиру-о нурисикаба остается не совсем ясным глагол нуру (может читаться мамирэру): означает ли он здесь «помазала [раны, как] грудным молоком», или «развела [наскобленное] грудным молоком», под которым подразумевается жидкость хамагури. Нами принят первый вариант.
вернуться
В тексте здесь урувасики отоко-ни наритэ, идэасобики. В последующих мифах «Кодзики» встречается выражение урувасики отоко (например, в мифе о братьях-богах Рыбаке и Охотнике). Думается, что в рассказе об Оо-кунинуси слово урувасики — «прекрасный», «восхитительный» (БЯРС, с. 366) еще не имеет значения эстетической категории, речь идет, вероятно, о том, что Оо-кунинуси, излечившись, снова превратился в невредимого, великолепного, полного сил молодого бога.
вернуться
Слово химэя 茹矢 — в нашем переводе «стрела» — может трактоваться и как «клин».
вернуться
Глагол коу 乞ふ — в нашем переводе «нацелились [в него]» — остается в данном контексте не совсем ясным. Обычное значение его «желать», «просить». X. Канда и Д. Ота полагают, что здесь этот глагол означает: «наложив стрелу на лук, ожидать отдачи от [выстрела]».
вернуться
В этом месте текста неясно, кто дал возможность богу Оо-намудзи-но ками проскользнуть через развилину дерева и убежать. Предыдущее действие совершается братьями Оо-намудзи-но ками, перед этим его оживляет и дает ему наказ мать, далее субъекта действия нет. Единственным указанием может служить то, что мать услала Оо-намудзи-но ками к богу Оо-я-бико. Вероятнее всего предположить, исходя из этого, что дальнейшие действия совершает именно последний. Следует отметить, что в тексте издания «Кодзики-синко» в этом месте вместо глагола ногаситэ — «дал ему убежать», как в других изданиях, стоит ногарэтэ саритамаики, т. е. сам Оо-намудзи-но ками «сумел убежать». Далее следует: мияоя-но микото мико-ни норитамаваку, т. е. «мать-богиня сказала сыну…» Таким образом, весь отрывок в КС выглядит совершенно иначе и переводиться должен иначе, чем это сделано у нас. Но мы принимаем, как и везде, варианты «Кодзики-тайсэй» и КН, тексты которых, как уже указывалось, идентичны.
вернуться
Здесь снова встречается глагол хакару в значении «советовать», «обдумывать».
вернуться
Аитамаитэ переводим здесь как «супружески [с ним] соединилась» с идеографическим обозначением 相婚いて. В тексте «Кодзики» эти иероглифы прочитаны как ёбау — «иметь связь с женщиной», «вступить в брак» (см. коммент. 241). Глагол ау может иметь в определенном контексте самостоятельное значение «обменяться брачной клятвой». В следующих строках Сусэри-бимэ именуется женой Оо-намудзи-но ками.
вернуться
Одно из пяти имен бога Оо-кунинуси-но ками. Отметим, что называя его так, Суса-но-о даже не прибавляет к имени обычных титулов, положенных богам, — ками или микото. Такое поведение Суса-но-о можно толковать по-разному: как нежелание сразу признать Оо-намудзи-но ками достойным мужем для своей дочери (в пользу такого толкования говорит и то, что вслед за тем Суса-но-о подвергает пришельца жестоким испытаниям); можно также истолковать употребление уничижительного имени как средство отогнать от именуемого злых духов (см. НСК, т. 3, с. 324 и сл.). Однако сюжет данного мифа с его типично сказочными мотивами — отец девушки подвергает будущего зятя испытаниям — говорит, с нашей точки зрения, в пользу первого истолкования.
вернуться
Хэби-но муро 蛇の室 переводим здесь как «пещера со змеями».
вернуться
В тексте здесь не встречавшееся ранее слово хикодзи с идеографическим обозначением, обычным для слова «муж» 夫. Хико, так же как в именах собственных, означает «молодой мужчина» (о знатном лице), ти (здесь дзи) — суффикс, выражающий почтение (по другому толкованию, указывает на мужской род).
вернуться
Хэми-но хирэ (хирэ записано фонетически) — «шарф-талисман», имеющий магическую силу отгонять змей. В словаре «Кодзиэн» находим следующую справку о хирэ: «Это нечто вроде куска ткани, употреблявшегося в древности для магических действий: ею отгоняли ядовитых змей, вредных насекомых. В эпохи Нара (VIII в.) и Хэйан (IX–XII вв.) хирэ служил предметом украшения женской одежды. Им махали в знак печали при расставании. Словом хирэ обозначают также флажок, прикрепляемый к копью во время праздничных церемоний» (КОД, с.1905).