Процессия остановилась, Клиф подскочил откинуть ступенечку кареты, принцесса сошла на землю. Кузница, похожа на гигантский изломанный сарай, дымила в светлое небо сразу несколькими трубами. Скорее, это были три или четыре разновеликих сарая, сложным образом упиравшихся друг в друга, перекрытые там и сям длинными навесами. Части стен не было, и на их месте открывались темные глубины, в которых перемещались люди, слышались удары железа. От кузницы в сторону дороги по снегу тянулись темные языки копоти. Поодаль, дальше по берегу, виднелся крестьянский дом и какие-то служебные постройки.
— Барон Гарт приехал! Его Светлость приехали! — побежал из одной темной дыры в другую какойто мальчик.
Навстречу гостям из кузницы вышли мастеровые, сам мастер по имени Кохт оказался высоким сухим стариком с длинными седыми локонами. Он поклонился спешившемуся Элладайну:
— Здравствуйте, Ваша Светлость.
Клиф повел лошадей к коновязи, кучер погнал карету к дому, а фрейлина Лавейна громко объявила о прибытии наследной принцессы так, словно они явились с визитом в чей-то дворец. Это вызвало в публике переполох, попытки поправить кожаный фартук и отереть с лица угольные разводы. Стало не чище, но равномернее. Принцесса, привычно удерживаясь от усмешки, приветствовала народ кивком.
Мастер Кохт быстро разогнал всех заниматься делом, хотя принцесса вплоть до отъезда то и дело замечала торчащие из-за углов мальчишеске — и не только — глаза.
— Нам нужен меч для Ее Высочества. — сказал Элладайн. — Для дела.
— О как! — мастер пожевал губами. — Если для дела, нужна настоящая вещь. Пойдемте-ка, пойдемте.
Они прошли в одно из отделений кузницы. Слева в глубине два здоровых мужика работали у гудящей печи до того замазанной глиной, что было неясно какой она формы. У сипящих мехов, разгоняющих жар в печи, стоял парнишка. Один мужик клещами доставал из жерла печи огненную болванку и клал на наковальню, а второй охаживал ее молотом. При появлении принцессы все трое на нее обернулись. Некоторое время они пытались продолжить работу с вывернутыми шеями, но попадать по болванке так было неизмеримо тружнее. Мастер Кох закряхтел и махнул им рукой, чтобы они друг друга не покалечили или не попортили материал. Работники отложили инструмент и ушли, мальчик растворился в тени у дальней стены. Мастер направился туда же, но сразу вернулся.
— Есть у меня кое-что. Четыре витых прута, две основы крестом, все в девятьсот слоев! — он двумя руками протянул на свет заготовку меча. — Железо брал хорошее, на севере.
Что бы не имел в виду мастер, заготовка принцессу не впечатлила. Выглядела она как длинный узкий брусок металла тусклого серого цвета с темными разводами, на одном конце которого был четырехгранный отросток. Принцесса подняла брови.
— Это, Ваше Высочество, заготовочка только. Возьмите-ка.
Принцесса взялась за отросток. Палка была тяжелая и тут же ткнулась концом в землю. Принцесса с усилием подняла ее, задействовав вторую руку.
— Ага, ага! — довольно сказал мастер и заготовку забрал. — Четверушечку подузим.
Он забрал заготовку и вышел с каким-то мечом, тоже не особенно изящного вида.
— А это вот? Поработайте-ка чуток.
У меча, во всяком случае, был баланс, и он в землю не тыкался. Принцесса, старательно припоминая то, что успела ухватить на тренировке сделала колющий выпад, сменила стойку, взмахнула и рубанула от плеча.
— Тяжелый.
— Вижу, вижу! — мастер определенно был рад.
Он забрал меч, положил его на большую колоду, заменявшую стол, и обернулся к принцессе с веревочкой в руках.
— Позвольте ручку вашу вперед! — сказал мастер, осторожно, но крепко, беря ее за руку, и вдруг крикнул, — Бушка, подь сюда!
Некоторое время принцесса принимала разные позы, а мастер Кохт прикладывал веревочку к разным ее частям: от плеча до запястья, от локтя до кончиков пальцев, от пояса до земли и так далее. Каждый раз он диктовал какие-то «осьмушки», «полкулачка» или даже «шесть без кончика», а явившийся из тени Бушка старательно записывал это углем на желтой оструганной доске. Похоже было, что принцессу ожидает не меч, а по меньшей мере парадное платье.
Очередной раз повернувшись к мастеру нужным ему в тот момент местом принцесса оказалась лицом к Элладайну и фрейлине и вдруг увидела, что Лавейна улыбается.
— Ого! — сказала она хором с внутренним голосом, потому что улыбалась фрейлина не просто так, а конкретно рыцарю Элладайну.
Лавейна была шестой, а может и седьмой, дочерью бедного барона, приданого за ней не водилось, а личного обаяния, видимо, для замужества не хватало. Так она до своих тридцати во фрейлинах принцессы и осталась. И теперь — добро пожаловать, понимаешь, в Эддонвен! — гляньте-ка на нее! Устраивает свое счастье!
Мастер Кохт развернул принцессу к фрейлине той стороной, на которой не было глаз. Принцесса встревоженно нахмурилась — то выражение лица, когда брови и губы стягиваются в направлении кончика носа. Не то, чтобы она была против личного счастья фрейлины… Вообще, она совсем не против, но не конкретно в случае с Элладайном!
— Очень интересно! — тут же нарисовался внутренний голос. — И почему же?
— Потому что…
— У тебя с бароном Гартом связаны какие-то собственные планы! — догадался голос.
— Что за дикость! — ноздри у принцессы расширились.
Элладайн был в два раза ее старше! В два раза и еще немножко! Какие планы?! К тому же он рыцарь короля! Никаких планов тут быть не может.
— И почему же? — внутренний голос сделал большие глаза.
Принцесса знала этот фокус. Все время повторяя свое «почему?», голос мог завести ее в трясину без края и выхода.
— Потому что! — жестко сказала она мысленно, прерывая дискуссию, а вслух произнесла. — Я бы хотела чего-нибудь попить.
— Это в доме! — сказал мастер Кохт откуда-то из-под подола платья. — Жена моя там, все сделает.
Лавейна перестала улыбаться и вышла из кузницы. Мастер попросил принцессу опереться ладонью на доску.
— Пальчики того, будьте добры, в сторонки развести. — и он ловко обвел ладошку вместе с растопыренными пальцами тонкой палочкой с обугленным концом. — Теперь погуляйте слегка. Идите в дом погреться или озеро поглядите. Надо мне тут кой-чего…
Клиф остался торчать у кузницы. Принцесса идти в дом не хотела, и они с Элладайном не торопясь пошли вдоль редкого плетня, отделявшего тропинку между кузницей и домом от озера. Принцесса раздраженно обтерла снегом испачканную углем руку.
— Не сомневайтесь, — сказал Элладайн. — Он сделает, как надо. Вам понравится.
Принцесса хмыкнула. От дома отделилась фигурка в длинном овчинном жилете поверх темно-серого платья. С деревянным подносом в руках, на котором стояли глиняные кружки, она поспешила навстречу.
— Ваше Высочество, такая честь! — женщина попыталась изобразить что-то вроде реверанса.
Кружки опасно накренились. Принцесса тут же покачала ладонью, одновременно благодаря и разрешая не приседать. Женщина оказалась удивительно молодой. Может дочь?
— Госпожа Кохт, жена мастера. — сказал Элладайн то ли представляя, то ли отвечая на незаданный вопрос. — Четвертая.
— Горяченького, прошу вас, Ваше Высочество! Ваша Светлость!
Из кружек поднимался пар. Элладайн взял одну из них рукой в перчатке.
— Что это? — принцесса попыталась заглянуть в кружку, и нос тут же промок от ароматного пара.
— Вам погреться! Горячий медок тут, с ягодами шиповника, с мятой… Попробуйте.
Принцесса взяла шершавые теплые бока кружки двумя ладонями, вытянула губы и, зажмурившись, осторожно попробовала. Вкусно!
— Благодарю!
— Вы если замерзнете или чего захотите — приходите, пожалуйста! — женщина еще раз обозначила попытку присесть и неловко развернувшись пошла к дому.
Принцесса оглянулась. Элладайн отошел и теперь стоял стоял у самого плетня и смотрел куда-то в заснеженный простор замерзшего озера. Принцесса подошла, встала рядом и попыталась понять, на что именно он смотрит. Белым было озеро, почти белым было небо, сизыватыми неопределенными пятнами темнела полоска другого берега. По диагонали, уходя влево за мысок, протянулся накатанный санный след. Смотреть было не на что.