Во-вторых, свое разведение НО в этой системе тоже было — на Дальнем Востоке и Северо-Востоке, на территории Дальстроя, где клубов собаководства не существовало, а привозить собак издалека обходилось слишком дорого и трудно. Так вот, когда весь Союз уже привык к «восточникам», там все еще разводили вполне соответствующих немецкому стандарту овчарок, ярко окрашенных, крепко сложенных, с прекрасными рабочими качествами. Жесткая требовательность к пользовательной ценности производителей, дрессируемости, следовым способностям, неприхотливости и т. д., в сочетании с «холодным» содержанием в условиях сурового климата, однозначно могли дать — и дали — только такой результат. У Георгия Владимова, кстати, в «Верном Руслане» очень точно описаны эти овчарки. Такими вот уже в 60-х годах, вероятно, могли быть все наши «немцы», если б из них не сделали «восточников».
И в-третьих, о служебных качествах ВЕО. Да если бы эти выродки могли в работе не то чтобы превзойти нормальных немецких овчарок, но пусть приблизительно равняться с ними, разве поборники разведения последних нашли бы столь широкую поддержку в армии, погранвойсках и МВД? В том-то и дело, что если из немецких овчарок того времени едва ли одна из десяти не годилась для службы, то среди «восточников» лишь одного из десяти можно было хоть к какой-нибудь работе приспособить. И то «со скрипом».
Также невозможно глупы утверждения и о специфической приспособленности ВЕО к работе в тяжелых климатических условиях. Ведь подавляющее большинство племенных собак этой популяции обитало в условиях квартирных и при этом никакой специальной служебной нагрузки не испытывало. В питомниках же содержание «восточников», сравнительно с «немцами», доставляло гору проблем: в холод они мерзли, в жару задыхались, корм усваивали плохо, зато регулярно собирали на себя всевозможные болезни…
Хотя группа специалистов во главе с известными судьями Евгением Яковлевичем Степановым (ныне покойным) и Еленой Николаевной Орловской, привлекая аргументы ученых селекционеров и ветеринаров, пыталась прервать порочную практику разведения крипторхических животных, их усилия долго не приносили успеха. «Крипторхов продолжали использовать в племенном разведении с завидной интенсивностью, а такие клубы как Харьковский, Воронежский, Саратовский, Тульский, стоявшие в те годы на правильных, научно обоснованных позициях недопущения крипторхов в породу и всемерно избегавшие необоснованных родственных спариваний, получили от Центрального клуба служебного собаководства прямое официальное указание резко сократить использование в плане разведения иноклубных, чужекровных кобелей и вести линию крипторха Ингула» (Е.Я. Степанов «О перспективах дальнейшей работы с породой», доклад на совещании в Федерации служебного собаководства ДОСААФ УССР, май 1974). «Восточники» превращались в породу крипторхов. «На Кировской областной выставке в 1964 году было 24%, на Пермской областной в 1965 году — 26%, на Горьковской областной выставке в 1966 году было 33,3% крипторхов среди кобелей младшей возрастной группы. Цифры астрономические, но реальные. Взяты они из официальных судейских отчетов об экспертизе собак на этих выставках» (Е.Я. Степанов, там же). Процветала неполнозубость: то и дело попадались ВЕО с отсутствием сразу четырех-пяти, а то и более премоляров. Широкой популярностью пользовалась шутка насчет фразы в описании собаки: «Зубы изредка встречаются».
В 1965 г. под напором группы Степанова и Орловской президиум Всесоюзной Федерации служебного собаководства принял решение считать крипторхизм дисквалифицирующим пороком. С 1968 г. было запрещено инбридировать на крипторхов в пределах родословной. Но эти полумеры уже не могли спасти вырождающуюся популяцию.
В 1969 г. Центральный Комитет ДОСААФ был вынужден запросить ученых ряда крупных научных учреждений и те прислали свои отзывы, в которых содержались самые нелицеприятные оценки качеству работы с породой и настоятельные рекомендации создать новые линии со здоровой наследственностью, используя для этого импортных собак. Деятели досаафовского собаководства поняли, что их положению и карьере грозят серьезные неприятности и не на шутку перепугались. Защитная мера была предельно простой: спрятать выводы ученых «под сукно» и сделать вид, будто ничего не случилось.
Но борьба за породу уже приняла новый характер. Осенью 1973 г. Днепропетровский клуб, а весной 1974 г. президиум Федерации служебного собаководства Украины приняли решение о восстановлении поголовья полноценных немецких овчарок. На Украине стараниями Днепропетровского клуба и много лет тесно с ним сотрудничавшего Е.Я. Степанова имелось некоторое количество собак, которые, хотя и разводились по стандарту ВЕО, не имели крипторхов в своем происхождении. Они и овчарки, завезенные из ГДР, стали основой нового разведения. В централизованный план племенной работы на 1975 г. были включены 86 сук и 16 кобелей (из, соответственно, 100 и 33 имевшихся). Для обозначения этих собак впоследствии использовалась аббревиатура УПГ — украинская породная группа.
Разведение немецких овчарок на Украине возглавили судьи Всесоюзной категории Е.Я. Степанов и Е.Н. Орловская. Все украинское поголовье было разделено ими на две группы — не имеющих крипторхов в происхождении (группа А, включившая в себя УПГ и собак иностранного происхождения) и собак — потомков крипторхов (группа Б). Обе группы подлежали разведению «в себе»: А — централизованному племенному, Б — децентрализованному пользовательному (исключительно для нужд армии и народного хозяйства). Постепенно собаки группы А должны были вытеснить все поголовье группы Б.
Результат разведения овчарок со здоровой наследственностью не замедлил сказаться. Уже второе поколение потомков собак группы А соответствовало международному стандарту. Конечно, на собаководов, привыкших к трамваеподобным белесым «восточникам» с гусиной осанкой и медлительными движениями, вид сравнительно небольших и головастых, широкотелых, ярко окрашенных и темпераментных овчарок производил в первый раз даже шокирующее впечатление. В «немцах» не находили ни аристократического благородства форм, ни величавости и внушительности. «Фи, какие-то кошки, а не овчарки!», — такой приходилось слышать регулярно. Но кто знал толк в рабочих задатках собак, тот принимал «немцев» сразу. Именно благодаря рабочим качествам немецкие овчарки уверенно и быстро завоевывали уважение и симпатии, где только ни оказывались (см., например, статью М. Рудашевского в журнале «Canis» №1-1990).
Как раз в те годы в ГДР произошел упоминавшийся выше ошибочно форсированный поворот в разведении. В Россию оттуда продавались, в основном, овчарки из медленно прогрессировавших, по части прочности верха и дисплазии тазобедренных суставов, линий. Но зато они отличались великолепным здоровьем, силой, темпераментом, изумительным поведением. Эти линии в самой ГДР в скором времени были вытеснены более «выставочными» потомками Экса ф.Ридштерн и Пушкасса ф.Хаус Химпель. На Украине же они переживали свой второй расцвет. И если бы централизованное разведение продержалось хотя бы лет десять-пятнадцать, то весьма вероятно, что сейчас мы могли бы гордиться своими овчарками перед кем угодно.
Использовавшиеся производители и их потомство нередко отличались такими качествами, которые сегодня могут показаться фантастическими. Начиная с того, что дрессировать этих собак было сплошным наслаждением (они с юного возраста, от молочных зубов, отличались выраженным прилежанием, жаждой к работе, «ели глазами» дрессировщиков и с редкой сообразительностью понимали и делали все, что от них требовалось), и заканчивая страшной физической силой (были собаки, играючи отрывавшие куски резины от «мазовской» шины), они превосходили буквально во всем собак любой другой породы. Владельцы задиристых псов (безразлично, кавказских овчарок или догов) быстро поняли, что когда на пустырь выводят погулять «немца», лучше отвести своего забияку в сторонку. Прохожие, еще вчера без стеснения отпихивавшие коленкой «восточников» на тротуарах, даже самой воспитанной и спокойной немецкой овчарке старались предупредительно уступить дорогу: слухи о мгновенных расправах над хулиганами распространялись удивительно быстро.