Тогда-то архимаг подкинул властолюбивым соратникам информацию о схроне спящего бога. Аккуратно, очень осторожно – после чего сам ринулся на его поиски имени.
Сделал в точности, как сейчас – обозначив приз и начав гонку.
Этот щенок, родственник по ошибке, чуть не испортил все дело своим равнодушием, но и его зацепило страхом за собственное существование. Значит, в этой гонке будет три игрока.
В гонке прошлого мира их было девять, могущественных и не доверяющих никому – и до последнего мига архимаг демонстративно был на полкорпуса впереди, сводя с ума от ярости, заставляя вкладывать ресурсы, интриговать и всеми силами идти к цели. Впрочем, он тоже проявлял недюжинные усилия – чтобы остановиться в последний момент, и дать всем желающим себя обогнать.
Ибо знал то, о чем вряд ли догадывался кто-то иной – любое заигрывание с богом кончится плохо.
Поэтому, как бесславно распались прахом восемь самых могущественных существ прошлого мира, так сдохнут и эти двое – ослепленные легкостью слов и намерений, обманутые собственным самомнением и заведенные в подготовленную ловушку. Этому миру новые хозяева не нужны – не нужна тьма, не нужен и приход демонов.
Воистину, великая радость, что в этот раз достойный приз для висельников даже искать не пришлось…
– Ты всю мою воду потратил?! – С возмущением проголосила Аркадия, стоя над бочкой, уперев руки в боки.
Кеош недовольно открыл закрытые было в мечтательности глаза и уставился на растрепанную и явно не выспавшуюся девчонку.
– В огороде колодец, хоть утопись там. – Проворчал он.
Но потом плюнул, осознав, что редкие минуты покоя прошли, и вылез из бочки.
Девчонка торопливо отвернулась.
– Если твоей бездарности не хватит, чтобы очистить воду… – бросил он, вдевая ноги в обувь и оттираясь грубым, но чистым полотном.
– А еще бочку испортил. – мрачным голосом проигнорировали его. – Нестабильными рунами. Рванет же, с моим фильтрующим заклятьем, – мягко укорили его, скрывая в тоне злость и угрозу.
– Как видишь, образование окупается, – равнодушно отреагировал архимаг, вышагивая к калитке.
Значит, умрет позже.
Пока же пришло время смотреть на тех, кто уже умер.
Кеош не стал дожидаться названного брата и сестру, зашагав по склону вверх, к храму и небольшому кладбищу рядом с ним. Остальные догонят – клятва и любопытство приведут их следом.
Так и получилось – на плоскую вершину холма, занимаемого поселением, они вошли втроем.
– А родители не хватятся? – Слегка нервничала Аркадия.
– Дед им подмешал всякого, еще часа два спать будут. – меланхолично ответил Фил. – Как ты вообще выжила во дворце с такой близорукостью к пище?
– За меня пробуют, – с досадой отозвалась та.
– Часто травятся?
– Редко. Какой смысл травить слуг.
– Чтобы поставить своих, – сухо отреагировал Кеош. – Которые покажут на тебя пальцем, когда я приду.
Аркадия вскинулась, но промолчала – нет смысла переживать о событиях прошлого мира.
Тем более события этого мира были столь же не веселы – небольшая группа людей возле двух свежих могил прощались с ушедшими. На расстоянии пары сотен шагов – ближе подходить было слишком заметно, да и незачем, процесс погребения выглядел довольно буднично – два открытых дощатых помоста сгружали на ремнях вниз, да завалили землей под негромкий мелодичный речитатив главного храмовника.
– А когда уйдет душа? – Заикнулась Аркадия, расположившись сидя на земле рядом с названными братьями.
– Когда ее отпустят в воспоминаниях, – зевнул Филипп. – Пока только готовятся – вон, видишь, засевают землю цветами-однолетками. Это для того, чтобы душа стала цветком и побыстрее увяла. К концу зимы она может стать птицей. Затем кем-нибудь еще – смотря по прегрешениям. А там и снова человеком. Может, даже хорошим. Прихотливо.
– А как же загробный мир?
– Тоже есть, я уточнял. – Охотно отвечал ей братец. – Для праведников. Только этим двоим туда нельзя – не пустят, вот и юлят через перерождения. Ерунда, конечно, но родичи отвалили храмовнику кучу денег.
– Когда уже эти души сожрет твой бог? – Ворчливо отреагировал архимаг.