Уилкинс поморщился при мысли, что таким способом скоро не останется ни одного человека, который не был бы в курсе ночного происшествия с генеральским внуком. Он перехватил взгляды, которыми обменялись Мерл и Бернс, и тяжело вздохнул.
— Хорошо, зовите психолога, — сказал он. — Обещайте ему все что угодно, лишь бы заставил его открыть дверь. Здание очистить от посторонних, никого не пускать, пока все не закончится. Сэндлер, вы останетесь здесь до окончания, чтобы информация случайно не распространилась.
Сэндлер втянул голову в плечи и кивнул.
Психолог появился быстро, перепуганный и в наспех застегнутой форме — утро обещало быть добрым, и ничто не предвещало ночного подъема, поэтому накануне вечером он немного отдохнул от тяжелого семестра. Ему описали ситуацию вкратце, и он добросовестно в течение часа применял в микрофон весь арсенал психологического воздействия — уговаривал, обещал, предлагал разобраться, уладить, все выяснить, никого не наказывать, просто поговорить и так далее. Дверь по-прежнему оставалась закрытой.
— Не хочу вас пугать, но это очень похоже на парную попытку суицида, — наконец шепотом сказал он Уилкинсу. — На вашем месте я вызвал бы специалистов по взлому.
— Вызывайте, — распорядился полковник, обернувшись к секретарю, — только ничего им, ради бога, не рассказывайте. Скажите, что дверь захлопнулась, подростки случайно остались внутри и так далее. Никаких фамилий.
Секретарь убежал, Уилкинс налил себе кофе из автомата, открыл дверь в соседней аудитории и уселся за стол. Сэндлер пристроился в углу последнего ряда, чтобы не попадаться на глаза начальству, и опустил голову на руки — в казарме давно уже был отбой. Мерл присел неподалеку рядом с Бернсом, тоскливо посматривая на часы, и неожиданно для себя даже слегка задремал.
Разбудил его звонок телефона. Сначала Мерл сквозь сон долго слушал мелодию, не понимая, почему владелец не берет трубку, а потом почувствовал, как Бернс его толкает в плечо:
— Вам звонят, — шепнул он.
Вибрация действительно исходила из его собственного кармана, но мелодия была Мерлу незнакома и на паде у него никогда не стояла. Он нажал кнопку ответа, поднес динамик к уху, но там стояла тишина, разрываемая треском разрядов.
Мелодия повторилась уже откуда-то сзади, Питер Сэндлер схватился за свой телефон, заговорил вполголоса:
— Да, Бэби. Не реви, я ничего не слышу. Нет, ничего не случилось, с чего ты взяла? Нас тут с ним немного задержали… обстоятельства… Не знаю, сестрёнка, может еще пару часов. Конечно, он в порядке. Извини, не могу говорить, тут куча офицеров вокруг… Да, перезвоню, пока.
— Что за мелодия, Сэндлер? — спросил Мерл.
— «Элиза» Бетховена, сэр, — встал Питер. — Мою сестру так зовут — Элизабет. Это она сейчас звонила. У нее день рожденья сейчас. Приглашения сама делала, хендмейд и все такое.
Пит вытащил из кармана разрисованную картонку, взглянул на нее, будто видел впервые, и зачем-то протянул Мерлу. Тот повертел ее в руках и вернул.
— Ладно, Сэндлер, идите уже. Только помалкивайте, ради всего святого, обо всём… — Мерл со вздохом обвел глазами помещение, — обо всём этом.
Пад у него снова запел, и в такт ему заиграл пад Бернса, словно Бетховена, в насмешку над их удивлением, исполняли в стерео режиме. Уилкинс встал, подошел к ним — и к дуэту добавился третий исполнитель «Элизы».
— Что, черт побери, происходит? — сдержанно спросил полковник подчиненных, показывая свой поющий пад с неопределенным номером.
— Наверное, дрифтерская шутка, — осторожно объяснил Мерл. — Курсанты иногда устраивают подобные розыгрыши преподавателям. Мы не поощряем, но и наказывать не за что — вроде как тренировка боевых навыков.
— Отключите звук, — приказал Уилкинс. — А то мы оглохнем.
Мерл и Бернс послушно отключили звук на аппаратах.
В коридоре показались люди, и Мерл непроизвольно взглянул на часы, чтобы понять, сколько времени прошло с момента тревоги. Электронное табло над дверью почему-то высветило нули, а потом погасло совсем. Это показалось ему странным, часы были исправны до того, как он задремал, но подумав, он успокоился и приписал их той же причине, что и общий хор телефонов.
Взломщики, ознакомившись с конструкцией защитного электронного барьера, наотрез отказались вскрывать его прямо сейчас.
— Там двойной защитный барьер, при расплаве наружной части выделится ядовитый газ, — аргументировал свою позицию бригадир, — нужна спецодежда, и даже если мы наденем противогазы, работать в тумане невозможно, нужно будет время на периодическую вентиляцию рабочей области. Не меньше суток уйдет на вскрытие. Механический затвор мы бы вскрыли без проблем, но он внутри. И еще вопрос — эти ваши дети там защищены? У них противогазы есть? Иначе мы рискуем вскрыть братскую могилу.