Но оказалось, что ничего не закончилось, так? Потому что вот она одна, без мужа, проводит этот их так называемый второй медовый месяц. О, жизнь умеет порой жестоко подшутить над человеком.
Весь первый несчастный день на Мадейре Джини не сомневалась, что совершила самую страшную ошибку в своей жизни, поддавшись ярости и боли. Но после этого она взяла себя в руки и постаралась отвлечься от тревоги. Скучала ли она? Черта с два. Каждый день она плавала в бассейне, прочитала четыре замечательные книги, а ее кожа приобрела идеальный бронзовый оттенок.
Было ли ей одиноко? Ни капельки. Она познакомилась с двумя дружелюбными женщинами из Пемброкшира, отдыхавшими вместе, и они несколько раз приглашали Джини выпить с ними коктейль и поужинать. Персонал отеля был безупречно добр: ей приносили напитки, пока она загорала в шезлонге; советовали посетить вечер кабаре, оставляли самые красивые тропические цветы на ее подушке, когда разбирали ее постель по вечерам. Она даже немного потанцевала на дискотеке «Музыка шестидесятых» под мелодии группы Martha and the Vandellas, как будто ей снова было двадцать лет. Понятно, что ее чемодан уже был полон сувениров для обожаемых внуков. Она не смогла удержаться в магазине подарков. Джини обожала быть бабушкой, и одной мысли об улыбках внуков было достаточно, чтобы успокоить ее в самые мрачные моменты.
До этого момента Джини всегда была занята. Она вырастила четырех детей, двадцать пять лет работала преподавателем игры на фортепьяно и при этом готовила, занималась домом и совершала покупки. Когда дети выросли и вылетели из гнезда, Джини оставалась активной, работала волонтером в местном благотворительном магазине и помогала с детьми в детском саду недалеко от дома. Их с Гарри дом оставался открытым для всех Мортимеров. По субботам они собирались на ужин, в день рождения каждого члена семьи она устраивала специальное чаепитие: настоящий йоркширский чай со сливками и домашние сконы[8], а также пирог по выбору именинника. Никогда Джини не была счастливее, чем в те минуты, когда ее семья была рядом с ней, все в безопасности, все наслаждались ее ужинами и пирогами, а она могла с восхищением смотреть на замечательных людей, которыми стали ее дети.
– Не представляю, как тебе это удается! – восклицали все три сестры Гарри. – Откуда ты берешь силы? – Они угощали гостей магазинным тортом «Баттенберг»[9], в лучшем случае печеньем Wagon Wheel.
Что ж, Джини находила силы, потому что любила готовить для своей семьи. Таков был простой ответ, даже если, честно говоря, в последнее время семейные сборища давались ей непросто. Она оставалась без сил после всей этой беготни по магазинам, выпечки и приема гостей. Но, разумеется, в этом Джини никогда бы не призналась никому, кроме Гарри. Нет, потому что это того стоило.
Ох, Гарри, печально подумала она, поворачиваясь на бок в огромной кровати и прижимая к себе подушку. Его неверность, его предательство как будто отрезали ее от всего этого. Как он мог нанести такой ужасный удар семье? Почему он начал искать внимания на стороне, в объятиях другой женщины, когда она, Джини, всегда любила его всем сердцем? Гарри разбил ей сердце. Он разрушил их семью. Как она сможет вернуться и посмотреть им всем в лицо, когда их брак в руинах, когда будущее наполнено неуверенностью? Сможет ли семья по-прежнему наслаждаться вечеринками или совместными субботними ужинами после всех этих открытий? Они с Гарри так долго были парой, пережили столько бурь между ними, но это… это ощущалось как ураган. Один из тех ужасных ураганов, которые показывают в новостях. Они сметают все на своем пути: деревья, дома, жизни, все отброшено в сторону.
Джини со страхом ожидала следующего дня, когда отпуск закончится. Ее пребывание на Мадейре было похоже на побег в сияющую капсулу, полную кратковременных удовольствий, далекую от боли и стыда, оставленных дома. В этой капсуле за ней ухаживали, ее баловали, здесь она была защищена от боли реальной жизни. Но следующим утром все это закончится. Ей придется собрать чемоданы, отдать ключ от своего номера и на автобусе отправиться в аэропорт, где она будет ждать рейса домой – со страхом, с покорностью. Ей придется выслушать извинения Гарри, возможно, даже сразу по прилете, если ему действительно так отчаянно хочется вернуть ее расположение. А потом, как только она окажется дома, ей придется столкнуться со всеми соседскими сплетницами. Как только они ее увидят, их лица засияют, они потянутся к ней, словно железные опилки к магниту. Новости уже распространились среди соседей, как лесной пожар, слухи передавались из дома в дом. (Вы слышали? У него ребенок на стороне. Да, у Гарри Мортимера. Кто бы мог подумать? Она оставила его в аэропорту, вы представляете? Она правда так поступила.)
9
Бисквитный торт с марципановой глазурью. Выпекается из двух коржей: один розового, другой желтого цвета. Коржи разрезаются и скрепляются абрикосовым джемом между собой так, чтобы на срезе получилась характерная для баттенбергского торта шахматная клетка розового и желтого цвета.