- Это было лишнее, - ответил он, зализывая волосы назад.
- Мы согласны, что мы не согласны, - сказала она и начала заплыв. Она давно не плавала. Она всегда любила воду, то как она ее поддерживала и одновременно окружала. Нора перевернулась на спину и посмотрела на солнце, глубоко вдохнула и ощутила аромат окружающего ее лета. Уесли… для нее он всегда пах как лето, как высыхающее на солнце белье. Но Уеса здесь не было, и впервые Сорен тоже пах как лето, как свежескошенная трава и полевые цветы и вечерняя жара над прудом.
Когда Сорен подплыл к ней, она обернула руки вокруг его шеи, а ноги вокруг талии, и он поддерживал ее , пока они плыли в теплой воде. Солнце низко висело на небе и все от белого дома до блестящей воды и золотых волос Сорена сияло.
- Я говорил тебе сегодня , какая ты красивая? - спросил он.
- Нет.
- Тогда попытаюсь это сделать в будущем.
Нора ущипнула его за плечо.
- Спасибо за помощь сегодня, - сказала она. - Мне лучше.
- Я твой священник. Ты моя прихожанка. Моя работа помогать тебе найти свое место в церкви.
- Вы очень хорошо справляетесь со своей работой, Отец Стернс. - Она поцеловала его в обе щеки, и он прижал ее ближе, крепче. Но недостаточно близко. Недостаточно крепко. – Погоди, теперь я должна кое-что сделать.
- Что?
Она схватила край его футболки, потянула вверх и сняла ее. Она со шлепком приземлилась на пирс.
- Вот. Так лучше, - ответила она. - На много лучше.
- Будем надеяться, что Реджина не увидит нас из дома.
- Она и так все знает, - ответила Нора. – Сказала, она что-то подозревала, потому что ты внезапно выглядел на много счастливее, после моего возвращения в церковь. Тебе придется быть менее счастливым, чтобы люди не начали подозревать.
Он покачал головой. - Невозможно. Если ты только не бросишь меня снова.
- Не планирую тебя больше бросать.
- Тогда, боюсь, мне придется остаться очень… - Он поцеловал ее шею. - Очень… - Он прикусил другую сторону ее шеи. - Счастливым.
Она прильнула к нему со всей силой, скользя ладонями по его мокрой спине.
- Ты счастлива? - тихо спросил он, словно боялся ответа.
- Я… почти, - ответила она.
- Все еще злишься на меня?
Злилась ли она? Хороший вопрос. С ее возвращением после года затворничества из-за расставания с ним, сперва все не было прекрасным, но со временем, они научились ладить, несмотря на их разрыв. Но затем Сорен уехал в Сирию на три месяца и вернулся совершенно другим человеком. Он всегда был садистом, но не в этом случае. Что-то превратило его в жестокого зверя. Когда она провела ночь с ним после его возвращения, он оставил синяки на ее лице, что не было ее табу, но это он делал очень редко. В «Восьмом круге», он превзошел себя , унижая ее. Он даже приказал ей больше не писать о нем в ее книгах, несмотря на то, что воспоминания о том, что они пережили вместе , были ее собственностью, а не его. В отместку, она написала книгу о ее сложных чувствах к Уесли. И какая ирония, именно эта книга вернула ее к Сорену, именно эта книга, стала началом конца ее счастливой жизни с Уесли.
И да, она имела все права злиться на Сорена, и тем не менее не злилась. Злобы не было в ней. Не важно, как тяжело ей было за эти пять лет, ему было намного сложнее. У нее был Кингсли, у нее был Уесли, у нее была карьера писателя, ее работа. Сорену пришлось переживать их расставание одному.
- Нет, я не злюсь на тебя. Я злюсь на себя. В этом нет твоей вины. То есть, ты не заставлял меня… - она замолчала. Ком вернулся в ее горло, блокируя слова. Они накатывали на этот ком, словно бушующая река, наталкивающаяся на дамбу, и ни какое количество глотков, не ослабило бы это давление.
- Ты можешь говорить о нем, - сказал Сорен.
- Я не могу… - ответила Нора, горячие слезы покатились по ее щекам.
- Тогда я скажу, - начал Сорен, прижимая ее голову к своему плечу, и она почувствовала себя ребенком в руках отца. - Если и есть на этой земле тот, кто знает каково любить того, кого ты не должен, так это я.
- Кингсли? - спросила она. Она ощутила, как Сорен кивнул.
- Каждый день больно, - ответил он. - Некоторые дни хуже остальных. Когда мы вместе, мне проще забыть…
- Что?
- Проще забыть, что мы не вместе. Лучше быть порознь, если не можете быть вместе. Я знаю, ты не хочешь в это верить, но это правда, я сужу по своему мучительному опыту. И я бы уберег тебя от этой боли. Я бы отдал свою жизнь, чтобы защитить тебя от этой боли, Малышка. Но я не могу. Не могу, потому что знаю, выбери ты между любовью к нему и болью, которую причиняет любовь или отсутствием любви и отсутствием боли…