Валентина Панкратова
Коэффициент дружбы
Глава 1
Беседа
Немолодой мужчина в строгом синем костюме, белой рубашке, затянутой у воротника голубым галстуком, задумчиво сидел в кресле. Перед ним на столе расположились диктофон, стопка чистых листов бумаги и ручка. Позади него чуть выше головы висели портреты уважаемых им вождей – Путина и Сталина. Все трое молча взирали на пустой стул перед столом. Раскрытый ноутбук притулился чуть в стороне рядом с настольной лампой так, чтобы его владельцу при необходимости было удобно в него заглянуть.
При виде вошедших, лицо мужчины изобразило искреннюю радушную улыбку, однако его холодный цепкий взгляд не оставлял никаких сомнений в истинном настроении человека. Хозяин кабинета включил настольную лампу. Она немного скрасила спартанскую обстановку помещения. Светло-серые крашеные стены, такого же цвета ламинатный пол у вошедшего не вызвали ощущения уюта.
– Присаживайтесь, – мужчина указал на пустующий стул напротив себя. – Очень благодарен Вам за искреннее желание помочь нам с расследованием.
Собеседник, высокомерно подняв бровь, усмехнулся, с сарказмом оглядел мрачную комнату и устроился на предложенном месте. Место это словно специально было обустроено по всем правилам допроса – неудобный дешевый стул с низкой спинкой в противовес шикарному креслу владельца кабинета; за спиной дверь и большое пустое пространство, вызывающее ощущение незащищенной спины; и наконец, трое хозяев, неотрывно следящих за пришедшим. Казалось, все было направлено на то, чтобы вызвать у посетителя максимальный дискомфорт и ощущение всемогущей власти владельца кабинета.
– Вы не волнуйтесь, – кивнув, начал мужчина в костюме. Он явно действовал по классике, прекрасно осознавая, что ничто так не выводит человека из себя, как то, когда ему говорят «не волнуйтесь». – В принципе, мы уже многое выяснили, и тем не менее давайте еще раз попробуем вместе с Вами восстановить некоторые детали с самого начала. Если Вы не против, я включу диктофон.
Вежливый и совершенно не вопросительный тон профессионального следователя однозначно дал понять, что вопрос про диктофон абсолютно формален, согласия приглашенного не требовалось.
– С чего изволите начать? – пришедшему явно не понравился мужчина, пригласивший его на беседу. А еще больше не нравилось, что приглашение носило больше принудительный характер. И особенно, искусственная вежливость, с какой велась беседа. Желания играть по навязываемым правилам тоже не было. Что они могут предъявить? Все сделано, как по нотам. Поэтому особого беспокойства обстановка не вызвала. Наоборот, поспособствовала вести себя более дерзко, чем в обычной жизни.
– Начните с того, что расскажите о Филипповой Наталье Георгиевне. Так сказать, общие вопросы, чтобы потом постепенно перейти ближе к нашей теме, – вопрос специально был сформулирован так обще и без конкретики, чтобы посетитель сам все рассказывал. Как известно, не надо людям мешать, они сами о себе все выложат.
Посетитель задумался на несколько мгновений, пристально глядя на мужчину в костюме. План владельца кабинета в принципе был понятен, можно было попробовать «поиграть». В глазах посетителя появился дерзкий огонек:
– Я много, чего о ней знаю…
– Вы, главное, не волнуйтесь, – повторил хозяин кабинета, не оставляя попыток вывести из равновесия собеседника. Он где-то читал теорию о том, что наши слова влияют на действия других людей, причем частица «не» не воспринимается на слух. Поэтому надо давать людям только прямые команды. Например, детям в комнате нельзя говорить «не балуйтесь» и «не шумите», потому что их подсознание услышит команды «балуйтесь» и «шумите». Детям лучше дать команду «Играйте тихо и спокойно». Соответственно переживающему человеку нельзя говорить «не волнуйтесь», он и так волнуется, надо сказать «успокойтесь». Но в данном случае команда «не волнуйтесь» была самой подходящей. – Сами понимаете, любимый цвет и духи нас не интересуют. По крайней мере пока. Расскажите о более существенных делах.
– Думаю, не открою Америки, – собеседник выказывал полное спокойствие и не собирался поддаваться на провокацию, – у Натальи недавно все пошло кувырком. Муж ушел. Официальная версия, что она променяла его на работу. Ну так обеспечил бы ее всем, глядишь, ей не пришлось бы пахать. Все-таки женщина – это хранительница очага. Насколько я знаю, сын ушел с отцом. Ушел сам, никто его не принуждал. Пятнадцать лет – уже вполне взрослый мужик.
Владелец кабинета вынужден был принять, что собеседника с наскоку не разговорить, а потому не стал больше тянуть резину и приступил к делу: