– Еще хочу такие же, – я показываю Лучом на стеклышки. – Мне необходима защита от фальшивых груш. Они слишком ярко светят.
Я показываю Лучом на груши, лежащие вверх ногами на перевернутой тарелке. Все четверо поднимают вверх глаза. Выглядит уморительно, и я снова смеюсь.
– Договорились! – дергает клювом Филин. – Теперь вы позовете Вишневую Даму?
Пусть так. Они мне уже наскучили, и я хочу вернуться.
Вернуться туда, где кончается туман и…
Судороги сотрясают мое тело. Что-то держит меня – крепко-крепко.
Филин, нацепляя обратно свои стеклышки, протыкает воздух когтем. Торжественно каркает: «Вот оно!»
А потом я…
…смутно знакомый молодой человек смотрит на меня поверх экрана ноутбука. Рядом с ним сидят двое. Старик в белом халате, который почему-то тоже кажется знакомым, и невзрачный мужчина в костюме и галстуке. Еще один стоит возле стены, подпирая ее плечом. Курит, выпуская под потолок клубы дыма.
– Где я?
– Вы не помните?
– Нет.
Я чувствую запах табачного дыма, в горле першит, захожусь кашлем…
– Вы бы не курили, – говорит молодой человек, поворачиваясь к типу с сигаретой, который стоит у стены. Тот поспешно подходит к столу и давит окурок в переполненной пепельнице. У него из-за ремня торчит пистолет. Косясь на меня, он возвращается к стене.
– Можете сказать, как вас зовут? – спрашивает молодой человек, внимательно глядя на меня. – Я Молчанов, помните?
– Конечно, – говорю я. Кажется, я действительно вспоминаю. – Меня зовут Катя.
– Екатерина Алексеевна Плеткина? – переспрашивает старик.
– Да.
Тип у стены вполголоса матерится.
Молчанов бросает на него короткий строгий взгляд.
– Напомните ваш год рождения?
Я напоминаю.
– Род занятий?
– Студентка… Почему я не могу пошевелиться?
– Это в целях вашей безопасности, – торопливо говорит Молчанов. – Вы помните, что с вами произошло?
В голове низкий гул, многоголосый хор… Сложно думать, мысли плавны и текучи, как на границе между сном и явью.
– Мы были в кафе «Вернисаж», знаете, у реки? Где рынок для художников… Я и Оля. Отмечали сданную курсовую. А потом…
Память пронзает острая молния. Разбегается по телу разрядами электричества.
– Потом появился он. Сказал, что тоже художник, что хотел бы нарисовать нас. Да-да, мы поехали к нему. К нему в мастерскую…
– Можете назвать адрес? – торопливо спрашивает невзрачный тип.
– Да. Это в самом конце улицы, у перекрестка… Старые дома. Мы зашли во двор, потом спустились в подвал. Мы немного выпили в кафе, а потом еще у него… Он налил нам вина… И… О Господи!
Воспоминания приходят рывками. Бьют наотмашь. Я чувствую боль по всему телу, мышцы напрягаются, пальцы мелко дрожат, по коже бегут мурашки, к горлу подкатывает комок.
– О нет! Нет! Этого не может быть! Он подсыпал нам что-то. Оля отключилась. А я еще нет… Тогда он подошел к мольберту, взял с него… Нет, не надо! Пожалуйста, не…
– Вы запомнили улицу? – кричит, тараща прозрачные глаза, тип в костюме. – Улицу…
Слепой ужас давит, я кричу, но крик тонет в волнах тумана, вязкого как кисель, который наползает со всех сторон. Стены выгибаются парусом, силуэты людей дрожат, меняют форму, как в кривом зеркале…
Падаю, падаю в туман…
Тело бьет крупная дрожь, я не в состоянии пошевелится…
«Свяжись с операми срочно!!!» – гудит в голове чей-то хриплый бас. Мне что-то кричат, но я не слышу… Тишина.
Звенящая тишина. Только дыхание нескольких людей в тесной комнате. Только отрывистый стук сердца.
Я поднимаю веки, моргаю с непривычки. Вижу четверых. Это интересно. Видеть собственными глазами, так близко. Потянуться рукой и…
Жаль, я не могу двигаться.
Они заранее обезопасили себя.
– Тимур? – спрашивает меня самый молодой.
Я растягиваю губы в улыбке.
Пусть думает, что я и есть тот, кто ему нужен.
А я пока осмотрюсь. Здесь все такое интересное, такое новое для меня. Пожалуй, свет резковат. И еще клубы этого ядовитого дыма щекочут ноздри. Но главное, здесь очень интересн…
Я успеваю услышать, как старик говорит «вот опять», и туман накатывает волной, захлестывает меня со всех сторон…
Мускулы предельно напряжены, судорога, еще одна…
…эти четверо пялятся на меня.
Двоих я знаю. Старый пердун Минц, заслуженный мозгоправ, и его приятель Молчанов, совсем еще щенок, практикант. Жалкие трусливые людишки. И они меня, конечно, связали…
С ними двое каких-то молодчиков, незнакомые. Один, сидящий за столом, похож на снулую рыбину. Второй подпирает стенку, у него волчьи глаза, из-за ремня торчит рукоятка пистолета. Вокруг лампы вьются облака табачного дыма.