«…тогда же стажер Молчанов в одиночку, действуя без санкции руководства, используя самовольно изъятую аппаратуру Университета, вступил в прямой контакт с подозреваемым Колпиным. Действия его носили безответственный и откровенно провокационный характер.
Впрочем, нельзя не отметить, что эти действия в конечном итоге помогли установить точное местонахождение гр-нки Нильской, которая была заперта в подвале жилого дома на Строительной, 16. Этот подвал Колпин использовал под мастерскую.
Молчанов немедленно отправился по установленному в ходе контакта адресу и уже оттуда вызвал оперативников и бригаду «скорой помощи».
Нильская в данный момент находится под наблюдением медиков, она сильно истощена, но состояние ее оценивается как удовлетворительное.
Пользуясь терминами самого стажера Молчанова, ему удалось «взломать» «внутреннюю защиту» гражданина Колпина и, проникнув в его сознание (?!), «сыграть на его собственном поле и по его правилам».
По моему личному мнению конечный результат является в большей степени счастливым стечением обстоятельств, чем заслугой стажера М. Я прошу учитывать это при вынесении окончательного вердикта по делу.
Подозреваемый Колпин был препровожден в Н-скую областную спецлечебницу № 154, где находится в данный момент под строгим надзором. Стажер М. настаивает на повторном эксперименте, но, учитывая все факторы, считаю нужным стажера М. от дальнейшего расследования отстранить. Дело можно закрывать. Рудокоп».
Тарабанов – Пескову.
Федор Борисович, пересылаю тебе отчет Рудокопа об этом стажере Молчанове, которым ты интересовался. История получилась та еще! Такого забористого бреда давно не читал. Он там на пятидесяти страницах высказывается про похищение душ, реинкарнацию, про каких-то шаманов и т. п.
Как по мне, так в лице этого их «пациента» мы имеем дело с самым заурядным психопатом-выродком. Лучше дали бы мне им заняться, по старой памяти.
Что до Молчанова – конечно, у парня есть чутье. Изыскания его выглядят довольно обстоятельно, с фактологическими выкладками, с крепким базисом. Но выводы, да и весь этот его интуитивный метод с фантазиями пополам – ни в какие ворота. Мое мнение – у нас таким не место. Но ты, конечно, сам решай.
Тарабанов.
Песков – Тарабанову.
С отчетами ознакомился. Молчанова с дела снять. Предложить должность в Агентстве, в отделе Костина. К оперативной работе не допускать. Рудокопу – продолжать наблюдение.
Песков.
1
Комбинезон санитара мне немного великоват, но чтобы добраться до цели – вполне сгодится.
Даже простым карандашом можно творить истинное искусство. Конечно, если он находится в умелых руках. Санитар узнал об этом не понаслышке.
Я иду по коридору, освещенному лампами дневного света, а в голове прокручиваю план действий.
Конечно, меня хватятся очень быстро.
Найдут этого хряка, хотя я постарался замести следы, и для этого пришлось провести почти час в пустой операционной, со скальпелями и анатомической пилой.
Работа на скорую руку, недостойная мастера. Мне даже было немного стыдно за результат.
Хорошо хоть, что у них нашлось так много пластиковой пленки. Это добавило искру вдохновения даже в такую быструю халтурку.
Я люблю работать с пластиком. Он универсален, он нивелирует любую форму. Скрывает ее до поры.
Мне, конечно, придется покинуть город. Некоторое время попетлять по стране, уходя от возможного преследования. Изменить внешность, изменить имя. Для этого у меня все готово. Целых два тайника, о существовании которых они не догадываются со всеми своими ищейками, спецпрепаратами и напичканными электроникой лабораториями.
И никакой умненький мальчик Молчанов им тут не поможет.
Мне надо как можно скорее покинуть город, но жажда творчества сильна.
Вдохновение снова пьянит меня. Оно жжет меня изнутри, я не в силах противостоять. Перед отъездом я позволю себе небольшой… нет, не Проект, конечно, а так, легкий эскиз. Вольный росчерк на память этому Молчанову и остальным.
О, с каким удовольствием я поработал бы с ними! Конечно, материал не особо хорош, но из любви к искусству, исключительно из любви к искусству…
Но что я слышу?
Наверху вопит сигнализация. Кто-то обнаружил мое отсутствие?
Что за незадача – какой-нибудь припозднившийся лаборант? Но как он проник в боксы? Доступ туда кому попало не дают. Это с санитаром мне повезло. Похоже, везение мое имеет свои пределы.
Или нет?!
Нет, мне по-прежнему везет, несомненно.
Я замечаю его первым.
Гремя каблуками по плитке, он быстро спускается по ступеням, на один лестничный пролет выше меня. Сам идет ко мне в руки, самоуверенный щенок, который решил залезть мне в голову. Тот, кто осквернил своим вторжением мою Башню.
Теперь-то посмотрим – кто кого?!
Я отхожу к лифтам, свет там не горит, и зал тонет в полумраке. У стены стоит кадка, из которой торчит толстая пыльная пальма. Я застываю за ней, вжавшись в стену, азартно сжимая в пальцах карандаш.
Все, что остается, – это немного подождать.
А потом я узнаю, сколько оттенков таит в себе его кровь.
«…лично присутствовал при кремации. Я даже рад, что все так разрешилось. Как подумаю о неповоротливости нашей судебной системы, о том, какая шумиха поднялась бы в прессе… Впрочем, это лирика.
Считаю, Колпин сделал нам большое одолжение, решившись на побег.
Что касается стажера Молчанова, он не перестает удивлять меня. Я поинтересовался, что ему понадобилось в клинике в такое позднее время? Ответ меня ничуть не удивил.
Экспериментатор… Для таких, как он, все запреты и санкции – это пустой звук!
По моему скромному мнению, его перевод в Агентство – это, мягко говоря, несколько преждевременное решение. Что ему действительно необходимо, так это дисциплинарное взыскание.
Впрочем, вам видней.
Между тем, надо отдать стажеру должное. Действовал он, несмотря на отсутствие опыта оперативной работы и хотя бы базовой подготовки, профессионально, что в сложившихся обстоятельствах удалось бы не каждому.
Он почти не пострадал, если не считать пары царапин и многочисленных синяков.
Поиски Г. Петровского, санитара, дежурившего возле бокса Колпина и пропавшего в ночь, когда была совершена попытка побега, до сих пор результатов не дали.
Гражданку Нильскую выписывают на днях. Состояние ее хорошее, никаких серьезных физических повреждений зафиксировано не было. Что же касается перенесенного стресса, то надеюсь, он не скажется в дальнейшем на психологическом здоровье потерпевшей. Впрочем, это уже забота медиков.
По данному делу все. Подробные материалы предоставлю вам лично в рабочем порядке. Рудокоп».
Тарабанов – Пескову.
Федор Борисович, сегодня Рудокоп сделал подробный устный доклад по интересующему тебя делу. Разрешилось все, кажется, благополучно. Что касается Молчанова – он принял наше предложение с энтузиазмом и сегодня был зачислен в отдел Костина. Посмотрим, как покажет себя, у них там как раз подходящее дело наметилось.
Рудокоп продолжает вести наблюдение.
Тарабанов.
– Ольга, как вы себя чувствуете?
– Хорошо, спасибо.
– Может быть, подвезти вас?
– Спасибо, я возьму такси.
У самого лицо мертвецки бледное, глаза красные от недосыпа, нижняя губа разбита и скула залеплена пластырем, руки подрагивают, и он прячет их в карманах плаща. И все равно продолжает строить из себя рыцаря. Хороший парень. Мне встречалось мало таких.
– Если вам надо будет поговорить с кем-то или…
– Да, я знаю. У меня есть ваш номер.
– Молчанов! – кричат ему от дверей.
По ступеням спускаются типы в официальных костюмах, при галстуках, машут ему. У двоих поверх костюмов накинуты белые халаты.