«Было бы здорово им помочь – хоть немного».
Мечтательно улыбнувшись, Джосандр потянулся, покрутил головой, разминая затекшую шею. Поглядел на часы – и, чертыхнувшись, выпрямился в кресле.
– Хранитель. Отправить в архив память о сопереживании беднякам, которое я испытывал при работе над последним репортажем, включая выезд на съемки.
После секундной паузы равнодушный мужской голос доложил о выполнении команды.
Журналист облегченно вздохнул.
«Пора браться за следующий материал. Вот так всегда с этими «человеческими» сюжетами. Без эмоций их не сделать, но каждый раз раскисаешь и тратишь уйму времени. Кстати, не звонил ли мне кто, пока я возился с сюжетом?»
Не найдя в журнале встроенного в запястье коммуникатора записей о пропущенных вызовах, Джосандр снова включил режим визуализации и вернулся на лесную поляну. Пока что именно этот вид виртуального кабинета нравился ему больше всего. Вытянув руку, мужчина коснулся пальцем ссылки на один из видеофрагментов, висевшей на самом кончике ветки в виде кленового листа. По зеленой со светлыми прожилками поверхности прошла короткая рябь. Лист увеличился в размерах и превратился в экран.
– Воспроизведение.
– Мы не обязаны заниматься благотворительностью, – президент Москвы уверенно смотрел на журналиста, ладони чиновника спокойно лежали на столе. – Эти люди сами виноваты в своих проблемах. Наше общество предоставляет шанс каждому. Мы давали его долгие годы и беднякам. Они могли бы начать все заново. Но не стали даже пытаться. Городу такие жители не нужны.
«Этот – отлично подходит».
Повинуясь новому прикосновению, видеофрагмент, вновь принявший вид листа, сорвался с ветки и упал в плетеную корзину, стоявшую в густой высокой траве.
«Надо найти еще один. Там, где соцминистр о новой программе говорила. Кажется, это здесь».
Дубовый лист явил взгляду Джосандра миловидную женщину лет тридцати.
– Воспроизведение.
– Мы не раз говорили о необходимости создания отдельных поселений для бедняков. Это пойдет на пользу всем. Нам, успешным гражданам, не придется отдавать часть своих доходов тем, кто этого не заслуживает. А сами бедняки после депортации окажутся среди равных. Им не придется общаться с теми, кто достиг большего, и стыдиться своего положения.
«То, что нужно. Можно еще взять президента из предыдущего сюжета – он там хорош, когда говорит, чтобы бедняки сами о себе заботились. Подвестись к нему, конечно, надо будет по-другому, но это запросто».
Где-то через час репортаж, отражающий позицию городских властей, был готов. Еще раз отсмотрев оба материала и найдя, что ему вполне удалось задуманное, Джосандр разместил сюжеты на портале редакции. Как один из ведущих обозревателей издания, он пользовался привилегией обходиться без редакторской правки.
Сдав в архив память о выполненной работе, журналист подошел к окну.
– Я жду, – сказал Джосандр в коммуникатор.
Одна из точек, висевших над крышами небоскребов, стала расти в размерах. Вскоре напротив мужчины застыл небольшой каплевидный объект. «Летун», новейшая модель, только-только вышедшая на рынок, ждал, когда хозяин заберется внутрь и отдаст новый приказ.
Прозрачная мембрана, отделявшая журналиста от внешнего мира, исчезла, с тихим чмоканьем втянувшись в раму окна.
Оказавшись в «Летуне», Джосандр уселся в кресло, позволил пластичному материалу обнять себя со всех сторон. Через пару секунд кокон безопасности был создан и активирован.
– Хранитель. Вывести список доступных баз памяти.
– Друзья, Путешествия, Свободное время, Семья.
«Ха. Интересно будет сравнить свою семью с семьями бедняков».
– Заменить базу памяти «Работа» на базу памяти «Семья». Перенастроить блоки восприятия в соответствии с выбором.
По лицу мужчины прошла короткая судорога. Глаза задергались под прикрытыми веками, но тут же успокоились.
– Дома, – пробормотал Джосандр. – Скоро я буду дома. Черт побери, как же я соскучился, родные мои!
Полет и в самом деле был недолгим. Через несколько минут «Летун» мягко опустился на лужайку возле двухэтажного дома, выглядевшего чрезвычайно уютным.
Джосандр только выбирался из капсулы, а от дверей к нему уже бежала девчушка лет шести.
– Папа! Папа прилетел!
Журналист подхватил дочку на руки, подбросил в воздух. Девочка тоненько взвизгнула, а стоило ей снова оказаться на руках у отца, как она тут же изо всех сил обвила руками его шею, спасая себя от нового полета.
– Не выйдет из тебя астронавта, Мишалла. – Джосандр лукаво смотрел на дочку. – Ну никак. Даже до Марса регулярным рейсом – и то не долетишь. Как же быть?
Девочка заливисто смеялась старой шутке, радуясь, что мир остается прежним – с веселым папой и доброй мамой.
– Можно подумать, ты у нас – гроза Вселенной, старый космический волк.
Джосандр повернулся в сторону сада. Там, на дорожке между двух рядов шиповника, стояла жена.
Журналист восхищенно посмотрел на Юлиоль, медленно стягивавшую с рук испачканные в земле перчатки. Даже такое простое движение получалось у нее исполненным невероятного изящества. И при том – ни капли кокетства или, тем более, жеманности. В свое время эта женственность и искренность сразили юного Джосандра наповал.
– Я так понимаю, об ужине ты уже и думать забыл? Или все-таки оценишь, над чем я полдня колдовала на кухне? И, кстати, – по лицу Юлиоль пробежала легкая тень. – С запусками Мишалки в космос… не надо так высоко. А лучше – вообще не надо. Давай побережемся, хорошо?
Джосандр с досады прикусил губу – как же это он умудрился забыть! Наверное, все потому, что он так обрадовался дочке… И, виновато взглянув на жену, кивнул. А та уже улыбалась.
– На какой из вопросов ты сейчас ответил «да», хотела бы я знать? На первый, второй или третий? А может, на все сразу?
– Папа, а знаешь, что мама приготовила? – Дочке явно наскучила роль безмолвного свидетеля, и она юлой завертелась на руках отца, стараясь поймать в поле зрения обоих родителей. – Ни за что не угадаешь! Спорим?
– Если твой папа на работе хоть раз дотянулся до коммуникатора, то ты уже проспорила, Мишалка. Я посылала сообщение. Ты его прочитал?
– Сообщение? – Джосандр порылся в памяти. – Что-то не припоминаю.
– А ты проверь. Вдруг поможет? – Юлиоль улыбнулась.
Журналист, аккуратно спустив дочь на дорожку, дотронулся до коммуникатора, пролистал журнал.
– И в самом деле. Вот оно.
– Можно, я догадаюсь? – Жена посмотрела на Джосандра, и он увидел в ее глазах искорки смеха на фоне затаенной грусти. – Ты нас снова задвинул в архив, до лучших времен?
– Не в архив, а…
– Любимый, ну какая разница? Не цепляйся к словам, журналист. Ты ведь знаешь, о чем я.
Джосандр вздохнул, опустил голову.
– Раньше ты нас хотя бы замечал, если мы тебе звонили. Не узнавал, правда, – на работе ты не помнил о нас, семья была лишней базой, – до слуха мужчины донесся короткий смешок, – но отвечал на звонки. А когда купил блоки восприятия… – Юлиоль замолчала на миг, а затем, отвернувшись от мужа, еле слышно прошептала: – Впрочем, не знаю даже, что хуже: когда ты нас в упор не замечаешь, даже столкнувшись нос к носу, или когда видишь и спрашиваешь: «Извините, мы знакомы?»
Джосандр смотрел в пол. Сейчас он чувствовал себя последним негодяем. Он знал: ему нет прощения за пренебрежение семьей. Но журналист знал и другое: завтра утром он сядет в «Летуна», сменит базы памяти, перенастроит блоки восприятия действительности и будет совершенно искренне считать, что все идет как надо.
Юлиоль, как всегда, нарушила неловкую тишину первой. Обняв мужа сбоку, она нежно подула ему в ухо, а затем прошептала:
– Только не вздумай считать, что я решила устроить тебе премьеру: первый супружеский скандал за семнадцать лет семейной жизни. Не дождешься. Любимый, ты – это ты, и я знала, за кого выхожу замуж.