Хозяин квартиры встал, подошел к окну. Прислонил к нему ладони.
– Знаете, Джосандр, я всегда понимал, что деньги обладают почти абсолютной властью. А может, и… нет, не хочу, не стану в это верить! – вдруг выкрикнул он. Помолчал немного, успокаиваясь. – Но одно дело – думать, а другое – испытать на своей шкуре. Ваши воротилы очень тщательно все просчитали. Мы можем читать, смотреть и слушать все, что вы производите. А вот на то, чтобы свое мнение высказать, денег уже не хватает. Нет, если зажаться, то, конечно… но вот лично я не готов оставить свою семью без… ну, например, без шанса на помощь врачей ради того, чтобы попытаться что-то крикнуть в Сети. Тем более – а смысл? Вы же все забудете. Как забыли уже сто раз про резервации для бедняков. Да-да, этот вопрос тоже не впервые вам кидают. Надо же как-то развлекать почтенную публику. А нас, само собой, никогда никуда не перевезут.
Николай обернулся.
– Вот почему мы, Джосандр, разгребаем дерьмо. Я ответил на ваш вопрос?
Журналист встретился с ним взглядом. Хотел пожать плечами, но вместо этого как-то неловко дернул ими. Опустил голову.
«Доказательства… – снова подумалось ему. – Хоть одно… нет, не хочу! Не надо!.. – Джосандру стало страшно. – Господи, если все и в самом деле так, как он говорит, то пусть я забуду это побыстрее!.. Так, может?..»
Журналисту пришла в голову соблазнительная мысль: приказать Хранителю стереть из памяти разговор с Николаем.
В коридоре раздалась тихая трель дверного звонка. Целиком занятый борьбой с самим собой, Джосандр не обратил на него внимания. Не заметил он и того, как бедняки тихо вышли из комнаты.
И только когда за дверью поднялась какая-то суматоха, а голоса зазвучали громче, журналист очнулся от размышлений. Огляделся, словно заново знакомясь с обстановкой. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от остатков сомнений.
«Не сейчас. Надо закончить работу. В конце концов, это просто слова… Он вообще мог все наврать. Специально. Чтобы свою беспомощность оправдать. Не сумел добиться успеха, вот и выдумал заговор».
С каждым новым аргументом буря в душе Джосандра отступала все дальше, укрываясь в самых дальних уголках.
Журналист повернулся к двери, за которой вдруг стало тихо. Он вышел в коридор и тут же столкнулся с Николаем. Бедняк с объемной сумкой в руке шел к выходу.
– А…
Хозяин квартиры не стал отвечать, попросту обогнув гостя и продолжив свой путь. Джосандр, удивившись – это было так не похоже на всегда безукоризненно вежливое поведение Николая! – проводил его взглядом.
Вдруг бедняк резко остановился. Обернулся к журналисту.
– Джосандр, футляр для фильтров ведь все еще у вас? Отдайте, пожалуйста. Он… нам сейчас очень нужен.
Николай говорил ровным голосом, сохраняя спокойное выражение лица, но Джосандру почудился звон струны, натянутой до предела.
– Я с вами! – вырвалось у журналиста. – Я сейчас!
Заскочив в свою комнату, он схватил коробочку и выбежал обратно. Сквозь улыбающуюся мордашку («Это ежик, Левушка его сам нарисовал. Говорит, что он помогает и защищает… – От чего? – …От всего») виделось личико пятилетнего ребенка, едущего прямо на Джосандра на своем электротрицикле.
Почему вдруг журналисту стало так важно поехать с бедняками и выяснить, где Лева и что с ним, он не мог себе объяснить. Чувствовал только: так будет правильно.
«Может пригодиться для фильма», – выдал мозг, пытавшийся объяснить происходящее.
– Зачем вам это? – вопросом встретил его Николай. – Чего вы хотите?
Журналист пожал плечами и честно ответил:
– Вот только что подумалось: для фильма. Но, кажется, это не то. По крайней мере сейчас… Не знаю, Николай. Просто хочу.
Бедняк впился в Джосандра взглядом. Через несколько секунд прикрыл глаза, еле заметно качнул головой в сторону выхода.
– Идемте. Левушка ждет ежика. Он снова в больнице, – выйдя на улицу, бросил Николай. – Нам надо спешить. Это далеко, на окраине.
Джосандр схватил его за рукав.
– У меня есть «Летун».
Николай без лишних слов свернул на дорожку, наискось пересекавшую газон перед подъездом.
– Снова в больнице? – переспросил журналист, когда машина, повинуясь полученному приказу, поднялась в воздух и взяла курс на северо-запад города.
Николай кивнул.
– Впервые это случилось с ним около года назад. Нам повезло: рядом оказался Виталий, он врач. Кое-что понял, да и наши сумели быстро собрать деньги на вызов. Иначе…
Он замолчал. Джосандр сидел рядом, смотря на коробочку, которую бедняк держал в руках.
– Врачи до сих пор не знают, что же это за зараза, – тихо пробормотал Николай, словно бы и не обращаясь к журналисту. – Ясно только одно – что ее вызывает. Если резко остановить движение вниз.
Джосандр озадаченно посмотрел на бедняка. А тот продолжал, глядя в пол:
– Впервые Левушка отключился, когда я его подбросил и поймал. Помню, испугался тогда – показалось, не успеваю схватить. Жестко руки подставил. А он – обмяк. Зову его, зову… слава богу, Виталий… и в больнице сделали, что могли. Очнулся. Нам сказали: повезло. Они сами не знали, что с ним. Наугад лечили.
Николай пожал плечами, на губах появилась горькая улыбка.
– Говорят, берегите. Не давайте вот так… вниз и резко останавливаться. В следующий раз… всякое может быть. Мы следим, конечно, следим, а как же иначе… Но он же ребенок… мальчик. Четыре месяца назад с ледяной горки ехал, на бугорке подскочил… чуть-чуть, не сильно совсем… Быстро очнулся, минут через пять. А сегодня вечером, пока мы с вами разговаривали, с лестницы спрыгнул. Гулял во дворе с Лешей и его мамой и спрыгнул. С четырех ступенек…
Он замолчал.
– Что же это такое?
– Сказал же, не знаю! – крикнул вдруг Николай, повернувшись к журналисту. – Не знаю!.. Простите.
Через пару минут «Летун» завис у одного из окон больницы.
– Быстро мы. – Николай, выбравшись из машины, оглядывался по сторонам. – Наташа, наверное, еще не приехала. Она-то на машине, это только Левушку на таком же, – он махнул рукой в сторону «Летуна», – отправили. А ей места не хватило.
Бедняк торопливо зашагал к дверям.
– Джосандр! – Николай рывком развернул журналиста к себе. Помолчал немного. Журналист изумленно взирал на перекошенное лицо бедняка. – Вам надо, – Николай снова ненадолго замолчал. – Вам нужно… вы нужны!
– Ничего не понимаю, – пробормотал пораженный Джосандр. – Что за бред вы несете? Что мне надо, кому я нужен? Вам? Леве? Так говорите яснее, что я должен сделать! Вы же знаете – все, что в моих силах! Вот уже три дня я здесь!
Николай молча смотрел на него. Затем взял за руку и потащил за собой по коридору.
– Куда мы идем? Зачем?
Николай молча шагал вперед. Разозлившись, Джосандр напрягся и смог вырвать свою ладонь. Остановившись, он крикнул:
– Да объясните же наконец, что с вами!..
Страшная догадка заставила журналиста осечься.
– Что-то с Левой? – выговорил он помертвевшими губами.
«Ему… ему совсем плохо, а Николай не может об этом сказать…»
– Пойдемте со мной, – бедняк говорил тихо, но очень настойчиво. – Вам надо увидеть.
– Да-да, конечно.
«Господи, бедный Николай! Бедный Лева!.. А Наталья… ох».
Теперь они шли рядом, бедняк снова взял журналиста за руку. Вскоре мужчины остановились перед дверью в палату.
«Но Лева лежит не здесь! Что за?..»
Зеркальные створки бесшумно подались в стороны, и взгляду Джосандра предстали врачи, столпившиеся вокруг пустой койки.
Какое-то время журналист недоуменно разглядывал на людей в голубых халатах, а затем, догадавшись, повернулся к Николаю:
– Леву переводят сюда? Но зачем? Что… что говорят?..
Николай с секунду молча смотрел на Джосандра. Затем вздохнул. Усмехнулся. И, как показалось журналисту, тщательно подбирая слова, произнес:
– Джосандр. Уезжайте. Вам хватит уже на два фильма. Вам с нами нечего больше делать. У вас есть другие заботы.
Журналист, пораженный до глубины души, затряс головой.
– Вы что, Николай? Я же!.. Я же не из-за фильма здесь! Я же!.. Лева! Вы что?!