— А я ему говорю — нет, не правильно. Он мне: почему? А потом открывается дверь, и Настя со всеми этими тарелками заходит. И дверью ему по спине, он аж отлетел! У него был такой ошарашенный вид! А нечего перед дверью стоять.
Егор слушает и не слышит. В баре накурено и людно, но при этом ему уютно здесь с ней. Он не понимает, в чем суть рассказа и где должно быть смешно, но послушно смеется. Отхлебывает пива. И неожиданно для себя говорит:
— Переезжай ко мне, Мэри.
Машка сразу тускнеет. Хмурится, смотрит в бокал.
— Нет.
— Почему? Мы могли бы всегда быть вместе.
— Нет, Егор. Я не хочу.
И это тоже уже было.
— Ты только представь, как будет хорошо, Мэри. Ты бы встречала меня с работы, супы бы мне варила. Я бы, как солидный человек, приходил к любимой. Потом мы поженимся и заведем детей. Ну разве не здорово?
— Нет, Егор. Не здорово. Тебе не жена нужна, а нянька и домработница.
Егор злится. Она, как всегда, не поняла.
— Не нужна мне никакая нянька. Мне ты нужна.
— Ага. В качестве няньки. Нет, Егор.
— Но Мэри…
— Еще раз говорю: нет.
— Я тебе только что, между прочим, руку и сердце предложил.
— О да, Егор. Я всегда мечтала, чтобы мне предложили выйти замуж именно так: в баре, за кружечкой пива, и таким тоном, как будто мы выбираем, какой фильм посмотреть вечером. Спасибо за предложение. Мой ответ — нет.
Егор раздражен, но не хочет портить вечер окончательно. Поэтому он говорит:
— Ты все-таки подумай, — и целует Машу.
Они сидят на диване в маленькой комнате, очень похожей на ту, где он когда-то жил. Губы и глаза Машки так близко, что заполняют собой все окружающее пространство, и к нему прижимается ее тело, теплое и мягкое тело желанной женщины.
— Егор, я не могу.
Машка резко отстраняется, садится. Берет со столика сигарету, закуривает. Егор вздыхает несколько раз, успокаивается.
— Я не могу. Мне страшно. Только не говори, что все понимаешь, что я просто должна довериться тебе и все будет хорошо. Не говори, ладно?
Егор молчит. Машка докуривает, тушит сигарету в пепельнице. Привычка курить всегда его раздражала, но он ни слова не говорил, оправдывая себя тем, что ценит ее индивидуальность. На самом деле он просто боялся возразить.
— Ты зря куришь, Мэри.
— Егор, это не твое дело. Знаешь, мне лучше уйти.
— Хорошо, Мэри. Как хочешь.
— И это все? И ты меня просто так отпустишь?
— А я могу тебе помешать?
— Нет, — она качает головой. — Нет.
Она встает и уходит. Это все уже было с ними, было много раз, он только про курение ничего не говорил. Она так же вставала и уходила. А однажды, уходя, сказала, что любит его, но больше так не может. Как именно не может, Егор так и не понял.
Сейчас он не чувствует даже сожаления. Только пустоту. Это все фикция, пародия на голливудскую мелодраму. Когда он выйдет из комнаты, за окном будет его средневековый городок.
— Прости меня, Мэри, — шепчет Егор. — Я тебя так и не понял. Просто мы не те люди.
Он встает и выходит за дверь. Переулок заполнен людьми — мимо проходит продавец сладостей, с улыбкой протягивает ему конфету. Егор берет, кивает в ответ. И открывает глаза на кушетке в кабинете врача.
— Ну-с, как вы себя чувствуете?
— Все в порядке, доктор. Увидели во мне, что хотели?
— Вполне. А вы — увидели?
Егор внимательно смотрит на доктора и ничего не отвечает.
— На сегодня наша с вами беседа окончена, жду вас в пятницу.
— Я приду, доктор. До свидания.
Егор берет пальто и выходит за дверь. На улице дождь. Мама и Мэри, Мэри и мама. Две самые любимые женщины, которых он так и не понял и потерял. Мама, пусть земля ей будет пухом. Егор вздыхает. Останавливает такси и едет домой.
Дома он включает скайп и вызывает Машку. К его удивлению, она отвечает. Изображения нет, только голос:
— Тебе чего?
— Я просто хотел сказать спасибо.
— За что спасибо? Послушай, ты что, издеваешься? Ты совсем с ума сошел?
Егор хочет огрызнуться в ответ, но вместо этого говорит:
— Просто хотел голос твой услышать.
— Услышал. Рад?
— Да, рад.
Связь разорвана.
Наверное, с Машкиной точки зрения, этот вызов — полнейшее издевательство. Они снова не поняли друг друга.
— Ладно, Мэри, — говорит Егор. — Живи своим умом. Я тебя простил.
Появляется искушение переслать Маше номер «нашего доброго доктора», но его Егор стоически подавляет. Он хихикает раз, другой, а потом начинает смеяться.