— Ну, «занулил», мудрец немудреный! Что там видно?
— Пока одна Земля необъятная.
— Не такая уж она необъятная, если взглядом окинуть можно! Как на базе? Связь держишь?
— Так точно. Энергоблок вошел в резонансный режим высвобождения внутривакуумной энергии, а выйти из него пока не удается. Подойти к нему нельзя, поэтому буксировать Дикий придется.
— Худо дело. Выходит, на нас с тобой вся тяжесть ложится.
— Да не такая уж это тяжесть, на рыбку космическую сеть накинуть.
— Эх ты, рыбак космический. Смотри, как бы у глобального разбитого корыта не остаться! — проворчал Бережной.
Командир получил с Земли указание, на какую орбиту при достижении определенной скорости ему вывести космолет, чтобы раньше Дикого спутника оказаться вблизи звездолета «Крылов».
Конечно, орбиты их не совпадали, находясь даже в разных плоскостях. Но, как вычислили земные компьютеры, из-за произошедших перемен в движении Дикого спутника его новая орбита должна пересечься как раз в той точке, где и Дикий спутник, и энергомодуль «Крылова» окажутся одновременно. Это было самым неблагоприятным совпадением, но тем не менее вероятность его, принципиально говоря, чрезвычайно малая, все же не равнялась нулю, и снова, как и в случае «московского метеорита», она грозила стать реальностью.
Случись это сто лет назад, наиболее простым объяснением был бы злой умысел, основанный на точном расчете, но в третьем тысячелетии трудно было представить, кому могла быть выгодной возможная общепланетная катастрофа, и подобные соображения ни у кого не возникали.
Звездолет состоял из двух дискообразных модулей по 50 метров диаметром. В переднем размещалась техническая часть, включая энергоустановку. В другом — жилая кабина и пост управления всей аппаратурой технического модуля. Модули к моменту старта должны были разойтись на сотню километров, соединенные тросом, передающим тяговое усилие. Эти сто километров оберегали экипаж от возможных вредных влияний внутривакуумной энергетики, а в масштабе преодолеваемых расстояний такая длина буксира не имела никакого значения.
Правда, для посещения в пути технического модуля космонавтам требовалось воспользоваться скафандрами с реактивными двигателями, испытывая двойное ускорение, чтобы нагнать разгоняемый с земным ускорением технический модуль.[6]
— Вижу «Дикаря», — крикнул Вязов.
— Готовь скафандры. Пойдем на абордаж!
— Как же без пиратского платочка? Не захватил ведь!
— Под шлемом не видно. Да и смотреть некому! Вместо абордажных крючьев возьмешь линь и электроискровый резак, пробу брать и линь закреплять.
— Попробуем на зуб, из чего инопланетяне свой звездолет сооружали. Не думали они, что мы их на буксир возьмем.
— Кто их знает, о чем они думали, этого ни Джон Бигбю, ни наш Божич не знали. Это нам доведется луну Бигбю или звездолет Божича вблизи рассмотреть. Жаль, никого там не осталось.
— А ведь слишком смелым Божич оказался для своего времени.
— Может быть, не только для своего, — усмехнулся Бережной.
Погода, как и предвещали протянувшиеся веером перистые облака, действительно начала портиться. Наде пришлось поторопиться, чтобы успеть на пригородный взлетолет и оказаться у дедушки в Абрамцеве.
Оставив на водной станции скутер и переодевшись, она побежала к взлетной площадке у речного вокзала.
Надо скорее к деду. Он-то вооружит ее такими аргументами, что Никите придется отбросить всякие мысли о «вечной разлуке» из-за «парадокса времени».
Прилетев на дачу в Абрамцево, Надя узнала две новости: дедушка заболел (сказалось-таки заседание Звездного комитета!), и нагружать деда разговорами Наталья Витальевна строго-настрого запретила. И второе: Никита вместе с командиром звездолета Бережным — в космосе. О возможной катастрофе по видео пока не сообщалось, компьютеры уточняли такую возможность, казавшуюся невероятной.
Звездолет готовился к предстоящему рейсу, и командир со штурманом могли понадобиться там. Так рассудила Надя.
Надя тотчас проскользнула в кабинет академика, где тот лежал на диване седогривым, седобородым, повергнутым богатырем, и стала щебетать о пустяках, пока строгое лицо деда не потеплело и улыбнулось. Потом она поцеловала его руку, стариковскую, тяжелую, со вздутыми жилами, погладила ее ладонью и бесшумно выскользнула.
Поднималась она по «горько скрипевшим», как ей показалось, ступенькам в свою «светелку», чтобы упасть там на кровать и размышлять, лежа лицом вниз, как ей убедить Никиту в том, что никакого «парадокса времени» нет, он не должен избегать ее, а она непременно дождется его возвращения.