Но большой круг посередине весь испещренный рунами…
Он что, собирается…
Собирается. Лечь туда и замкнуть все на себе.
— Ты же умрешь… — прошептала в ужасе не от его решения, а от того, что будет вскоре происходить.
— И оно стоит смерти, — уверенно кивнул безумец. Внезапно часы на его запястье пропищали. — Пора. Полное затмение совсем скоро. Знаешь какую планету я для тебя подготовил? Ну же давай, догадайся. Жизнь, ум, сила, речь и рост, судьба, чувства, смерть…
Помотала головой, с ужасом глядя на подхватывающего меня на руки Володю.
— Сатурн. Начало и конец. Именно на этой планете заканчивается добро — и начинается территория зла. Жизнь и смерть. Как и ты, девочка. Ты ведь должна была умереть еще тогда — но боги приготовили для тебя более интересную историю.
Он аккуратно положил меня на нужное место и двинулся за Максимом, прикидывающимся — я надеялась, что только прикидывающимся, — полумертвым.
Того подхватил не так аккуратно, дотащил до его места и просто бросил. А потом занялся многочисленными амулетами, что лежали чуть в стороне.
Арсенский выглядел израненным, нога вывернута под неестественным углом, а лицо бледное.
Я отвела взгляд. Было тошно.
Студенты тоже были в паршивом состоянии. Битые, грязные. Одна в обмороке, еще двое — рыдают и качаются из стороны в сторону. А двое оставшихся в адеквате смотрят с надеждой.
Но что я могла сделать?
Думай, Влада, думай. Резерв на нуле — такое ощущение, что он предугадал даже это. Артефактами не воспользуешься. Силы возвращаются слишком медленно… Я беспомощно снова посмотрела на Максима.
Тот был сосредоточен. И направлен будто на меня.
Что он хочет мне сказать?
В голове пронесся образ яркого шара. Это Максим?
Снова образ шара. Между двумя телами.
Блин, да я с таким резервом разве что солнечного зайчика создам! Ослепить его, что ли? Или…Отвлечь? Но зачем?
Арсенский быстро, пока Володя не смотрел на него, разжал и сжал кулак, отвечая на мои безмолвные вопросы. Я чуть не задохнулась от волнения — значит он тоже получал те ампулы и смог хоть немного, но избавиться от паралича даже быстрее меня.
Он показал глазами на себя, на меня, и одними губами произнес "бах".
До меня дошло. Наш минус на плюс научился еще раньше "встречаться" снаружи тел — не зря ученые Комитета нас пытали на предмет этого. И, соединив крупицы магии в воздухе, мы вполне получим небольшой, но "бах". Пеньковского это отвлечет. А дальше?
Глаза Максима умоляли довериться ему.
Я чуть кивнула.
Посмотрела на кукловода, выглядящего — до сих пор — до невозможности нормальным в этой адской обстановке.
Он зажег по периметру тяжелые, толстые свечи и принялся обходить всех узников, напевая что-то. А потом начал перебирать амулеты на своей груди — я без удивления узнала лунницы — и раз за разом произносить знакомые слова — что-то схожее было в том свитке, о котором рассказывал Максим.
Мне показалось, или атмосфера в пещере сгустилась? Дышать точно стало тяжелее — или это сломанные ребра?
Нет, не показалось.
Пеньковский все говорил, а из углов к нам начала подбираться Тьма.
Это не было похоже на черный дым, скорее — на провал пространства.
Я запаниковала. А Максим показал мне взглядом на дальний угол — там сидели "Солнце" и "Луна". Что бы он ни собирался сделать, начнет с них — а значит наш отвлекающий или какой еще вэрыв будет прямо над ним.
Пеньковский поднял большой блестящий нож и пошел в ту сторону.
Нельзя было этого допустить — как и того, чтобы безумец завершил то, что он хотел.
Я сосредоточилась, собирая все, что могла почувствовать и направила туда же.
Ничего…
С ужасом глянула на Максима — тот закусил губу и покачал головой. Не получалось!
Мы снова попробовали…
И снова не то.
Тьма становилась все гуще, как — будто заглатывая окружающее пространство.
Раздался визг — первые, еще не слишком глубокие порезы другого человека я восприняла как свои. Снова визг и болезненное мычание сквозь кляп. Ну же, пожалуйста! Я выворачивалась наизнанку, готовая отдать каждую клеточку — но это не было возможно. Я не могла отдать что-то, чего не имела.
Я смотрела, как пропитываются красным рукава той студентки, что стала первой жертвой. А Пеньковский уже шел ко второй, все еще лежащей в глубоком обмороке.
Всхлипнула.
Неужели все так и закончится? Неужели ни у кого нет шансов — совсем-совсем нет?
На жизнь, на свет, на магию?
Новый надрез и новая боль. Кровь девушки закапала на пол в ритме ударов моего сердца.