— Спросите у него, — вздохнула я. Надо было бы поинтересоваться, причем это здесь Эрвин и парики, и почему он якобы их все время носит, но сил не осталось даже на любопытство. Завтра поинтересуюсь, если вспомню. — А умыться можно наверху, можно даже освежиться целиком — у Мадлен самые современные апартаменты, есть не только ванна, но и душ.
Эллис расцвел солнечной улыбкой.
— Это было бы просто великолепно! — он стащил парик, брезгливо принюхался к нему и провел рукой по своим волосам, влажным и оттого немного вьющимся. — Думаю, просить у мисс Мадлен проводить меня было бы немного нетактично. Мистер Белкрафт, могу ли я рассчитывать на вашу помощь?
— Разумеется, — сухо ответил Георг. — Если уж леди Виржиния разрешила, то возразить мне нечего.
— Ох, не будьте таким ворчуном, мистер Белкрафт, — парик Эллиса полетел на стол, за ним последовал и длинный сюртук, и бабочка, и узкий пояс… Я испугалась было, что детектив и вовсе разденется прямо на кухне, но, к счастью, на этом он остановился. — К слову, о занудах и ворчунах, леди Виржиния. Мистер Калле спит где-то в зале, посмотрите, пожалуйста.
— А разве он не ушел? — поразилась я.
— Конечно, нет, — обернулся Эллис уже в дверях, сонно щурясь. — Мы же договаривались обсудить новую информацию. Кто же знал, что вечеринка так затянется?
— Вечер памяти, Эллис, вечер памяти, а не вечеринка, — я с трудом подавила неподобающий леди зевок. — Идите уже. Мистер Белкрафт тоже устал, и он вовсе не обязан быть вашим проводником.
— Слушаюсь, леди, — иронично отсалютовал мне детектив и поплелся за Георгом, позевывая. На мгновение я ему позавидовала — а потом отправилась заниматься делами насущными. Но перед этим украдкой ополоснула лицо над раковиной на кухне. Не душ, конечно, но все-таки бодрит.
«Старое гнездо» опустело. Разошлись гости, слуг я давным-давно распустила со строгим наказом прийти завтра с утра и привести кофейню в порядок, даже миссис Хат — и та отправилась спать в комнаты наверху. По залу бродила сомнамбулой Мэдди, рассеянно гася свечи.
— Шла бы ты спать, милая, — я осторожно коснулась ее плеча, и Мадлен подняла на меня сонные глаза цвета горячего шоколада. — Я закончу тут со светильниками, все равно мне нужно еще поговорить с мистером Калле… К слову, где он?
Мадлен вяло, без обычной своей экспрессии, указала рукою в дальний угол. Я присмотрелась и не смогла сдержать удивленного вздоха. Художник сладко спал, уронив голову на стол и накрывшись одной из скатертей. Мэдди улыбнулась, выразительно постучала двумя пальцами себе по лбу и развела руками.
— Что поделаешь, все люди искусства немного с чудинкой, — согласилась я. — Иди спать, Мадлен… Ох, чуть не забыла — не пугайся, если услышишь шум в ванной комнате. Я разрешила мистеру Норманну воспользоваться твоим душем, раз уж день выдался уж больно утомительный.
Мэдди недовольно тряхнула рыжими кудряшками и скрестила руки на груди.
— Да, да, в следующий раз я обязательно посоветуюсь с тобой. Не сердись, дорогая.
Устало улыбнувшись — мол, не сержусь — она обняла меня на последок и отправилась к служебным помещениям, через которые был выход наверх, в жилые апартаменты. Я же, подавив малодушное желание вернуться на кухню и там дождаться Георга, который мог решить бы все проблемы, подошла к художнику.
— Мистер Калле, — я осторожно тронула его за плечо, но он даже не шелохнулся, только сопеть стал громче. — Ну же, просыпайтесь. Вы так и не рассказали, что такого ужасного увидели в апартаментах невесты Мореля.
По правде говоря, мне было уже абсолютно все равно, что там такое нашел художник. Да он и не спешил рассеивать туман неизвестности — дернул плечом, сбрасывая мою руку, и продолжил сладко спать.
— Мистер Калле! — я слегка повысила голос. — Тут вам не гостиница. Просыпайтесь же! — и снова никакого результата, если не считать за таковой то, что художник немного повернул голову, и теперь я со своего места видела только его лохматый затылок. Сразу вспомнились слова Эллиса о «париках мистера Калле»…
…и я, в порыве озорного настроения, потянула за темно-рыжую прядку. А что? Если художник проснется, я извинюсь и сделаю вид, что просто его будила. А нет — так удовлетворю наконец любопытство.
Конечно, с первого раза ничего не получилось. Я справедливо рассудила, что это не тот случай, когда стоит использовать силу вместо логики и, пользуясь тем, что Эрвин продолжал крепко спать, склонилась над ним, внимательно осматривая в тусклом свечном свете его лицо. Отвела густые пряди со лба, потом — холодея от собственной смелости — провела пальцами надо лбом, вдоль линии роста волос.
И почти сразу нащупала маленький «порожек».
Остальное было делом техники. Всего через минуту я освободила Эрвина от парика, и только тогда, взвешивая в руке тяжелую копну искусственных волос и глядя на по-военному коротко стриженый, абсолютно седой затылок задумалась, зачем мне все это было нужно. Через некоторое время мне стало абсолютно ясно, что надеть этот парик обратно на Эрвина я не смогу, а будить художника все-таки придется. Вот неприятность!
Однако придется как-то разрешать эту некрасивую ситуацию.
Аккуратно положив компрометирующую улику на стол, я приняла самый что ни есть невозмутимый вид и принялась уже всерьез расталкивать художника.
— Вам помочь? — раздался у меня за спиной хриплый голос, и от неожиданности я едва не подпрыгнула. К счастью, это оказался всего лишь Лайзо — мокрый и взъерошенный, как искупавшийся в ручье кот. — Немного холодной воды — и он взбодрится. Впрочем, есть и другие способы, более милосердные. Позволите мне? — предложил он с издевательски почтительным полупоклоном.
— Прошу, — улыбнулась я, гадая, видел ли Лайзо мое неподобающее поведение или подошел позже. Раз ничего не сказал — значит, наверное, не видел, но эта многозначительная улыбка, эти нахальные нотки… — Только не пугайте его. Говорят, у людей искусства тонкая душевная организация.
— Я осторожно, — пообещал Лайзо со зловещей ухмылкой.
Мне оставалось только смириться с судьбой и понадеяться на лучшее.
Лайзо же, особенно не смущаясь моим присутствием, наклонился над художником, запрокинул ему голову, быстро хлопнул его по щекам, по лбу и ткнул пальцем куда-то над плечом. Эрвин тоненько ойкнул и подскочил как ошпаренный.
— Что? Что? — испуганно выдохнул он, осоловело хлопая глазами. — А где все гости?
— Разошлись.
— А я…?
— Вы уснули, мистер Калле, и добудиться вас мог только мистер Маноле, спасибо ему за помощь, — любезно пояснила я. — Боюсь, что сейчас вам придется покинуть кофейню. Обсуждение всех насущных вопросов мистер Норманн решил отложить на завтрашнее утро. Или день, — подумав, добавила я. — Словом, приходите в кофейню к вечеру, примерно к шести.
— Хорошо, — растерянно согласился художник, и тут взгляд его упал на ворох темно-рыжих кудрей на скатерти. Безотчетным движением Эрвин коснулся затылка и залился румянцем. — Простите мой вид, — художник по-детски непосредственно спрятал парик за спину. — Э-э… Я пойду, пожалуй? — он начал осторожно пятиться к двери.
— Нет, погодите! — спохватилась я. — Скажите сначала, что такого ужасного вы увидели в той комнате?
— Беспорядок, — промямлил Эрвин, нащупывая ручку двери. — Леди Виржиния, я пойду. Доброй ночи… и, небесами заклинаю, не говорите никому об этом! — он быстро коснулся рукою короткого ежика седых волос и был таков.
Разумеется, рассчитывать дальше на сколько-нибудь разумный диалог было бы глупо. Быстро распрощавшись с Георгом и договорившись о том, что Лайзо потом подвезет и его, и Эллиса, я направилась к автомобилю. Даже несмотря на пролившуюся на Бромли грозу, дышать было тяжело; остро пахло намокшей пылью и вымытой до скрипа листвой. Где-то вдалеке погромыхивало, клубящиеся иссиня-черные тучи озарялись голубоватыми отсверками. Ветер влажным дыханием ласкал кожу — свежо после духоты кофейни, почти до дрожи свежо…