Я окинула взглядом навязчиво-зеленый интерьер, зеленые сюртуки мужчин и утомленное лицо Глэдис.
— Сначала надо оглядеться, и потом решать.
— Могу я вам помочь? — суетливо поклонился мистер Юстин. — Если что, я к вашим услугам, не сомневайтесь!
— Благодарю за предложение, но я уже обещала, что сегодня моим проводником будет леди Клэймор.
— Совершенно верно, — невозмутимо подтвердила Глэдис. — Мистер Юстин, оставляю своего супруга на вас. А мы с леди Виржинией, пожалуй, пройдем в чайную комнату.
— Ну, как вам угодно будет, — с сожалением отозвался мистер Юстин. — Леди Виржиния, еще раз — примите мое восхищение.
Когда мы с Глэдис оказались относительно наедине — в комнате с окнами на юг, в которой зеленого было чуть меньше, чем везде — я решилась задать вопрос:
— Глэдис, мне показалось, или этот мистер Юстин вел себя несколько странно?
— Странно? — она заломила светлую бровь. — Нет, ничуть. Совершенно обычно для себя, я бы сказала. Мистер Юстин — выходец из бедной семьи. Их земля практически не приносила дохода. Даже назвали его, как сына фермера — Джеком.
— Да, это не Вивиан или Сэймур… — сыронизировала я вполголоса, но Глэдис все прекрасно расслышала:
— Именно так. Говорят, что до шестнадцати он даже читать не умел, зато считать научился неплохо. Видите ли, Виржиния, у него от рождения есть недурная способность — запоминать числа. Попросите мистера Юстина перемножить в уме, скажем, четыреста семьдесят пять и шестьсот восемьдесят один — и полминуты не пройдет, как он назовет вам ответ. Это, а еще деловая сметка и некоторая, скажем так, неразборчивость в средствах, к сорока двум сделали его обладателем солидного состояния, — леди Клэймор позволила себе поморщиться. — Знаете, новоявленные богачи делятся на две категории. Одни презирают старую аристократию, другие восхищаются нами. Мистер Юстин, безусловно, относится к последним. Представьте себе, он хочет стать графом — не больше, не меньше.
— Пусть покупает землю и отправляет прошение его величеству, — пожала я плечами, нисколько не сомневаясь, что подобное прошение останется без ответа. Разве что какое-нибудь неразборчивое, отчаянно нуждающееся в средствах семейство выдаст дочь за богача.
Но и это было маловероятно. После бунта, уничтожившего множество благородных семей и едва не превратившегося в революцию, подобную марсовийской, титулами в Аксонии стали дорожить. Еще бы, народ своими руками едва не уничтожил собственную историю! Впрочем, дело это было давнее. Но подменять старую аристократию новой теперь не спешили — и так много свежей крови влилось в благородные семейства после бунта.
Так что мистер Юстин мог рассчитывать разве что на титул баронета, при особом везении — на барона или виконта. Но никогда бы он не стал графом, маркизом или герцогом.
— А на землю ему жаль денег — она приносит не такой уж большой доход, — леди Клэймор пренебрежительно взмахнула веером. — Видимо, он надеется на выгодную партию… Что ж, среди графов бедняков нет, среди маркизов и герцогов — тем более, так что продавать титул в довесок к приданному дочери никто не станет. Мистеру Юстину остается надеяться, что какая-нибудь вдова пленится его чарами — впрочем, это еще менее вероятно, да и титул он таким образом получит вряд ли.
— Зная ваш утонченный вкус, Глэдис, я удивляюсь, как вы общаетесь с этим человеком, — заметила я.
Леди Клэймор склонила голову, увенчанную короной золотых волос.
— Моему драгоценному супругу нравится разговаривать с мистером Юстином, потому что оба они страстные любители скачек, — с царственным смирением произнесла Глэдис. — А мне остается терпеть. Но в нашем клубе не все такие, дорогая Виржиния. Есть и прекрасные собеседники, и истинные аристократы, да и люди искусства захаживают к нам.
Вот и повод расспросить о местной публике поподробнее.
— И с кем же вы предпочитаете общаться?
— О, выбор, на самом деле, невелик. Понимаете, в клубе могут состоять только сорок пять человек, и ни одним больше, — тонко улыбнулась она. — Это записано в уставе. Для того, чтобы выйти из клуба, нужно привести себе замену, поэтому новые люди появляются здесь редко. Вы слышали о смерти мистера Дикона? О нашем «Ярби» тогда много писали в газетах, и неудивительно, что появились совершенно дикие предположения.
Чай на мой вкус был сладковат и не слишком крепок, но сейчас я почувствовала настоятельную потребность сделать глоток.
— И какие же?
— Поговаривали, что Шарля Дикона отравили, чтобы освободить место в клубе, — произнесла Глэдис с загадочной интонацией, с какой обычно рассказывают у камина легенды о фамильных привидениях.
— Очень интересно, — только и смогла ответить я. — И сколько же в этом предположении от правды?
Глэдис рассмеялась.
— Нисколько, Виржиния, поверьте. Сразу после смерти мистера Дикона приглашение в клуб прислали моему драгоценному супругу, а уж он точно не имеет привычки рассылать яд соперникам, я это знаю наверняка, — отшутилась она. — Впрочем, это не единственная загадочная история, связанная с «Ярби». Что говорить зря — одна из моих здешних подруг называет себя леди Тайной и прячет лицо под густой вуалью.
Я почувствовала вдруг необыкновенное волнение. Неужели разгадка лежит на поверхности? Леди Тайна — и есть невеста покойного Патрика Мореля? Или это слишком очевидное предположение, а потому заведомо ошибочное?
— Взять себе имя «Тайна» — значит, бросить вызов обществу, — помедлив, произнесла я, рассеянно следя взглядом за прихотливым узором солнечных пятен на темно-зеленом бархате кресла. Отчетливей стал горьковатый лекарственный запах в комнате, который сначала показался мне похожим на чайный — или просто обострилось мое обоняние? — Если бы я захотела скрыться, то наложила бы грим, надела парик и назвалась бы собственной дальней родственницей. Уверена, этой леди Тайне изрядно докучают вниманием доморощенные детективы.
— О, здесь вы абсолютно правы! — Глэдис резко опустила чашку, и красноватый настой частично выплеснулся на блюдце. Кажется, она принимала неприятности загадочной леди близко к сердцу. — Знаете, Тайна состоит в клубе с момента его основания, то есть около семи лет. За это время она дважды пропадала на год, но совет и не подумал исключить ее. Полагаю, леди Тайна — весьма влиятельная особа, возможно, благородного происхождения, желающая сохранить свое пристрастие к скачкам и игре на деньги в тайне. «Старики» к ней уже привыкли. Однако новички, особенно молодежь, непременно пытаются раскрыть ее инкогнито. Даже мой супруг не избежал этого поветрия, но мистер Юстин быстро шепнул ему на ухо словечко-другое и отговорил от безрассудной идеи. А вот сэра Гленнстоуна так и исключили из клуба.
— Даже так?
— Да, без всякого снисхождения, — вздохнула Глэдис. — Но это история, не стоящая упоминания. Виржиния, вам дурно? Вы бледны.
— Ничего страшного, просто здесь немного душно, — нашла я отговорку, в которой была ровно половина правды.
— Тогда, возможно, нам стоит пройти в гостиную? Она проветривается гораздо лучше, чем все другие комнаты, за исключением веранды.
— Это было бы весьма кстати.
Через несколько часов я поняла, что возненавижу отныне зеленый цвет. Мужчины — все, как один, в темно-изумрудных фраках, редкие леди в платьях унылых оттенков — от плесени до жухлой травы, лиственно-яркая обивка кресел, мшисто-темные скатерти… Скачек я тоже накушалась вдоволь. Только и разговоров было, что о лошадях: «Леди Виржиния, а на кого вы думаете поставить в следующем забеге?», «О, как вам выступление Боевого Огурца? Слышали, у него сменился жокей!», «Посетит ли по обыкновению летние Большие Скачки его величество? А на кого думает ставить он?»…
Я улыбалась кукольно и, как могла, поддерживала беседу. Благо все бромлинские газеты были в моем распоряжении, и мне не составило труда заранее прочитать несколько последних статей, а сейчас изобразить заинтересованность.
Леди Клэймор была сама предупредительность. Зная об истинной — по ее мнению — причине посещения клуба, она с легкостью отгоняла от меня завсегдатаев клуба, среди которых я с удивлением обнаружила и прежних своих знакомых. Например, виконта Уэстера, немолодого, угрюмого вдовца, изредка посещавшего «Старое гнездо», и сэра Гилберта Крэйна, младшего сына барона Крэйна.