— Занимательная история, — непринуждённо улыбнулась я, скрывая накатившую дурноту. Очень хотелось спросить, как выглядел тот убитый гипси, но подобный интерес, боюсь, никто не оценил бы. Пришлось искать окольные пути. — Когда, вы сказали, случилось это необычайное происшествие?
— О, незадолго до Сошествия. Ну и погодка тогда стояла, смею заметить…
Леди Клампси снисходительно заметила, что и нынче погода не лучше. Сэр Хофф возразил, что уж он-то предпочитает тепло — и беседа вошла в обычное русло. А когда минуло время обеда, в кофейню заглянул гость, которого я ожидала увидеть не раньше завтрашнего дня.
Маркиз Рокпорт собственной персоной.
Признаться, я сперва ощутила призрак знакомого аромата — восточные благовония, пряные и сладкие. Потом звякнули с опозданием колокольчики — уже на обратном движении, когда дверь закрывалась. Неуловимо посерьёзнел мистер ла Рон, который сидел лицом ко входу и потому первым увидел, кто вошёл.
— Кажется, леди Виржинию сейчас у нас украдут, — слегка разочарованно протянула миссис Скаровски, глядя поверх роговой оправы. — Кстати… Я ещё не декламировала последние главы из своего «Украденного сердца»? Неплохая поэма выходит, мне кажется, эксцентрическая, но с налётом позднего романтизма…
Так, под заинтересованные шепотки, в которых почти затерялось обречённое «увольте» ла Рона, я покинула общество и направилась к тому, кто терпеливо ждал меня у входа.
— Вы, как всегда, прекрасны и свежи, драгоценная моя невеста, — устало улыбнулся маркиз, склоняя голову в знак приветствия.
— Благодарю за комплименты, хотя, боюсь, я их не стою, — ответила я, поддерживая церемонный и одновременно шутливый тон. — Впрочем, одно могу сказать точно: я очень рада видеть вас. Жаль, не получилось встретиться на Сошествие.
Маркиз помрачнел.
— Мэтью докладывал, как нелегко вам пришлось. Сожалею. Мои люди как раз ищут, чьим приглашением могла воспользоваться мисс Дилейни. Однако это разговор не для чужих ушей, — добавил он, глядя по-прежнему на меня, словно посетителей кофейни вовсе не существовало.
Я сомневалась, что кто-либо отважился бы подслушать речи лорда Рокпорта, но предусмотрительно увела его за дальний, скрытый за ширмой стол, где обычно сидел Эллис. Сперва мы говорили о пустяках: о погоде, разумеется; о последней театральной премьере, на которой не был ни один из нас; о нововведении в меню «Старого гнезда», грибных тарталетках, уже пришедшихся по вкусу завсегдатаям… Признаться, я просто тянула время, не решаясь воспользоваться советом Эллиса. А вот дядя Рэйвен, похоже, наслаждался беседой без двойного дна. Он выглядел усталым; не измотанным, как после тяжкого дела, а напряжённым, словно бы силы его начали истощаться, когда самые большие трудности оставались ещё впереди. На фоне тёмно-синих рукавов старомодного сюртука и белых манжет запястья выглядели даже бледнее обычного, и я невольно приглядывалась то к ним, то к неяркому блеску тёмно-красного камня в фамильной печатке.
Цвет завораживал.
— Бесценная невеста, — произнёс наконец дядя Рэйвен, первым решаясь нарушить мнимое спокойствие пустого разговора. — До меня доходили слухи, что вам теперь не хватает слуг?
Точно очнувшись, я усилием воли отвела взгляд. После того, как лёд в наших с маркизом отношения растаял, лгать или утаивать что-либо стало трудно. Сразу пропадала куда-то знаменитая хладнокровность Валтеров, а на свет выбиралось чувство вины.
Но сейчас я скрывала часть правды не ради себя.
— Можно и так сказать. Мистер Маноле попросил о небольшом отпуске. Но сейчас, признаться, не лучшее время. Вы… мистер Рэндалл точно рассказал вам о том, что случилось на балу?
— Да, — коротко откликнулся дядя Рэйвен. — Не трудитесь повторяться, драгоценная невеста. Или вы вспомнили что-то новое?
Я покачала головой:
— И да, и нет. Признаться откровенно, я напугана. И чем дальше, тем больше. Теперь не осталось сомнений, что тогда, во дворце, появилась именно Финола Дилейни. Я успела забыть о ней, а она… Она, похоже, наблюдает за мною. Я боюсь, что случай на балу был пробным ударом. Она дала понять, что легко заберёт у меня всё, что ей заблагорассудится. Я тогда всего лишь отдала два танца одному кавалеру — и она тут же увела его, и мне думать жутко, что он мог пострадать лишь потому, что я с ним вальсировала. А отравленное вино? Чего ей стоит отравить, например, бутыль молока, из которого мой повар затем приготовит десерт для Лиама или мальчиков Андервуд-Черри? Мне страшно, по-настоящему страшно.