Выбрать главу

Всё ещё пребывая в прекрасном расположении духа, незадолго до завтрака я отправила Эллису записку:

Хотела бы поговорить с Вами как можно скорее. Дело срочное и деликатное, связано с некой особой, известной и Вам, и мне. И это не Ф.Д., впрочем, и она имеет к упомянутой персоне определённое отношение. С теплом и надеждой на скорую встречу,

Ваш друг леди В.-Э.

P.S. Миссис Х. научилась готовить изумительные тарталетки с грибами и пряной тыквой.

P.P.S. Рыбный паштет в горшочках тоже хорош.

Юный помощник садовника вернулся из участка на удивление быстро. Ответ был начертан, по обыкновению, на обратной стороне листа — аккуратный столбик из шести коротких строк:

Вы знаете, чем меня заинтересовать.

Голова всмятку (не моя), дел по горло (моё).

Буду так скоро, как сумею.

Всегда и всецело Ваш, Э

P.S. А тарталетки горячие?

Кое-какие привычки у Эллиса не менялись.

Ближе к вечеру бодрый настрой у меня уступил место сперва нервозности, а затем и унынию. Посетители приходили и уходили, истощались запасы десертов, стыли предусмотрительно отложенные тарталетки, а детектив всё не появлялся. Закралась даже мысль, что он и не обещал заглянуть именно сегодня: «так скоро, как сумею» не значит «немедленно, в тот же день».

Впрочем, на сей раз я хорошо держала себя в руках, и ни Георг, ни миссис Хат ничего не заподозрили. И, когда кофейня закрылась, они спокойно разъехались по домам, оставив меня наедине с Мэдди. Дважды мы прошлись по залу, расправляя и без того ровные скатерти и переставляя сухие букеты со стола на стол; трижды выглянули через окошко в двери с чёрного хода, когда одной из нас мерещился стук.

Наконец часы пробили полночь. Стало кристально ясно, что никто сегодня не придёт. Свирепый ветер носился по улицам Бромли, задувая в каминные трубы и одевая подтаявшие за день сугробы в ледяную корку. Странная зима, не похожая ни на одну из прежних… Лишь смрад Эйвона, изрядно ослабевший из-за долгих морозов, по-прежнему витал над городом.

И некому было везти меня сквозь темноту и стынь.

— Ну, что же, — растерянно произнесла я, теребя шелковистую бахрому скатерти. Мадлен наблюдала за мною пристально, и её большие, чёрные из-за полумрака глаза казались похожими на звериные. — Мы можем выпить по чашке горячего шоколада, а потом я поищу кэб… Или пойду пешком. В конце концов, до особняка рукой подать.

Мэдди вскинулась; похоже, она испугалась по-настоящему.

— Нет! Очень далеко, скользко, ничего не видно! И опасно, ведь Финола Дилейни!

— Вот именно, — поддержали её охрипшим от усталости голосом. — Вы мне казались более рассудительной, Виржиния. К слову, об осторожности и рассудительности. Как вы могли оставить открытой дверь с чёрного хода? Как говорила моя кузина Бетси, к опасливым беда по шажку крадётся, а к беспечным галопом подъезжает.

Я замерла, чувствуя, как оттаивает ледяной комок в груди.

— Эллис!

— Он самый, — подтвердил детектив и плюхнулся за ближайший стол, даже не удосужившись расстегнуть свой старомодный каррик. — Не бойтесь, дверь я запер — и на ключ, и на засов. Так что вы там говорили о горячем шоколаде? Не откажусь от чашки. Сейчас мне хочется чего-то более питательного и густого, чем кофе или чай.

— Кофе тоже бывает очень питательным, — возразила я в шутку, чувствуя невероятное облегчение. — Особенно тот, который готовят со сливочным маслом и с сахаром. Мэдди, ты не могла бы?..

— Сварю шоколад, тарталетки разогрею, всё принесу, — понятливо кивнула девушка. Проходя мимо Эллиса, она склонилась и разгладила шарф у него на плечах — тот самый, в клетку.

Детектив отчего-то вздрогнул и потянулся следом за нею, не рассуждая и даже, видимо, не осознавая своих действий. Мадлен ускользнула и скрылась на кухне. Воцарилось неловкое молчание.

— Гм, — откашлялся он наконец. — Говорите. Многого не обещаю, но постараюсь хотя бы не заснуть, пока вы рассказываете. Что за спешка такая? Надеюсь, никто не умер?

У меня потемнело в глазах — так резко и неожиданно, что пришлось схватиться за край стола. Меня спасло лишь то, что я успела сесть.

Голова казалась болезненно лёгкой. Запах тарталеток с грибами, доносящийся с кухни, стало трудно выносить.

— Нет. Надеюсь, что нет. Вы знаете… Хотела сказать, что… Словом, Лайзо пропал. Его нет уже несколько дней.

Эллис забавно выгнул брови:

— Всего-то? — У него вырвался усталый вздох. — Странно, что этого раньше не случалось. Вообще раньше он мог пропасть на пару месяцев, а потом вернуться как ни в чём не бывало.

Следующая фраза далась мне ещё труднее.

— Его могла забрать Финола Дилейни… я думаю.

Теперь брови у Эллиса поползли вверх сами по себе.

— Дилейни? Это почему ещё?

Губы у меня словно онемели.

— Вы… вы помните записку, которую она мне прислала?

— «Кого бы ты ни полюбила, я отберу у тебя жениха. А следом за сердцем ты потеряешь и жизнь», — безошибочно процитировал детектив и вдруг навалился на стол, оказываясь настолько близко ко мне, насколько было возможно. — Погодите, Виржиния, вы ведь не имеете в виду…

— Ради Небес, нет, конечно! — воскликнула я, стискивая юбки в кулаках. К счастью, со стороны это нельзя было заметить. — Просто она могла принять его за человека, который… который… который особенно важен для меня. Эллис, вы помните, я рассказывала о Крысолове?

Теперь пришёл черед детектива поминать Небеса.

— Разумеется, — продолжил он, стиснув зубы. Между бровями у него появилась глубокая тревожная складка. — Вот ведь паршивец. Я догадывался, конечно, но чтобы именно так… Полагаю, мне известно не всё?

Я расправила юбку — очень тщательно, затем распрямилась и сложила руки на коленях, как юная воспитанница пансионата. А потом начала рассказывать обо всём по порядку. О прошлом балу на Сошествие; о вечере, когда Крысолов подарил мне звёзды, а опасная мечта о свободе начала обретать плоть; о карнавале в Серениссиме; о безрассудной прогулке в мужском костюме к театру, где работала прежде Мэдди; наконец, о памятном разговоре с Лайзо, свидетелем которого так некстати стал дядя Клэр…

И о нынешнем маскараде.

— У меня есть основания думать, что Финола Дилейни могла изучить… изучить мою жизнь и привычки тщательней, чем мы считали. И, возможно, она сочла, что Крысолов… то есть Лайзо, конечно, Лайзо для меня… мне… что я пострадаю, если она сделает с ним что-то, — закончила я неловко.

Лицо у меня горело, как от пощёчин.

Эллис выглядел даже не ошарашенным — шокированным.

— Понимаю. То есть не совсем понимаю, но это выглядит логичным. Особенно если учитывать её проницательность и умение находить слабые места у людей, совершенно разных по возрасту, положению и характеру… Но, Виржиния, почему вы рассказываете это именно мне? Святой Кир свидетель, я никогда и никому даже не намекну на то, что услышал, и читать вам нотации не стану, и неудобных вопросов не задам, но всё же почему именно я?

— Потому что Лайзо — ваш воспитанник, — произнесла я спокойно, пытаясь сохранить остатки достоинства. Хотя если бы даже малая часть сказанного сегодня просочилась за стены «Старого гнезда», моя репутация погибла бы. И даже близкие друзья вряд ли смогли бы закрыть глаза на мои безрассудные выходки. — Мне правда не к кому больше обратиться, Эллис. Сэр Клэр Черри или маркиз Рокпорт будут только рады, если Лайзо исчезнет навсегда. Более того, если они узнают хоть немного о том, что делал Крысолов… что я делала… Тогда он исчезнет и без помощи Финолы Дилейни. Я пыталась сделать что-то сама, даже положилась на вещие сны — а вы знаете о моём отношении к суевериям. И ничего. Я не знаю, что делать, Эллис. И мне некого больше просить.

Выражение лица у детектива стало потерянным.

— Постойте, Виржиния, я понял… С вами всё в порядке? Вы же не плачете?

Я прерывисто вздохнула, прижимая пальцы к губам.