- Ну да, - сказал я. - А теперь три ни в чем не повинные жертвы Черныша где-то бродят незарегистрированные, в поисках очередных ни в чем не повинных жертв. И дальше по геометрической прогрессии. Катя, это нужно как-то контролировать.
- Черт, ну прости, что он не мог убить их, просто оставить их умирать!
Я не хотел с ней спорить, но не получалось.
- А о них самих что скажешь? Удача будет, если они не так лояльны, как Черныш, и будут хотя бы уничтожать свои следы.
Катя пораженно смотрела на меня блестящими глазами разъяренного зверя, которому в морду сунули горящий факел.
- Какой же ты жестокий, Воронцов. Я думала, ты ему друг.
- Катя, я ему друг, и что с того? Черныш был хорошим человеком, но плохим вампиром, признай это. Тут ничего не поделаешь.
О том, почему Черныш-пацифист вообще ударился в охоту, я не спросил. Подозревал, что ответ есть.
- Не обижайся на меня, - сказал я наконец. - Может, система и говно, но это система; пусть далеко от совершенства, но как-то она работает. Без контроля куда как хуже, и вашим, и нашим. Ну правда ведь?
Она молчала. Потом сказала, уже спокойно:
- Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, и потому оставим эту тему.
Мы подошли к остановке трамвая-“десятки”.
- Может, сейчас объяснишь, куда мы путь держим?
Катя облизнула тонкие губы. Улыбка на них вернулась, натянутая, но лучше уж такая.
- Помнишь Инну Романовскую?
Ее голос был подчеркнуто равнодушным.
Я не ответил сразу. Я помнил Инну, и поэтому не ответил сразу. Будто почувствовал запах моря и течение песка между пальцев. И танец, медленный танец.
- А что? - спросил я.
- Да вот видела ее недавно.
- Ее? Она здесь? Не уехала?
- Куда она денется, - фыркнула Катя полупрезрительно. - Вкалывает в какой-то задрипанной школе, домой возвращается затемно. А в ее трущобе мало ли что может случиться. Там хватает и пьяни, и наркоманья… и прочей мерзости.
- Что ты хочешь сказать?
Я не мог скрыть волнения, как ни пытался, слишком это было неожиданно. Катя действительно застала меня врасплох и открыто наслаждалась этим. Инна. Инна Романовская, которая больше всего на свете хотела уехать из этого города, говорила, что здесь ее ничего не ждет, - здесь. Совсем рядом все это время.
- Я хочу сказать, - Катя шагнула в сторону подъезжавшего трамвая, - что она кому-то сильно запала в душу. Или не в душу, что, собственно, неважно.
Я дернул ее за руку.
- Поехали на такси, смотри, людей хренова туча.
- На такси? В Буденовку? Это гривен двадцать-двадцать пять, Воронцов, не гони.
- Да плевать. - Я достал из кармана бумажник, там было два полтинника и три двадцатки, не считая кредиток. - Поехали.
Катя пожала плечами.
- Твои бабки.
Пока я вызывал машину по мобильнику, она стояла чуть в стороне и не сводила с меня взгляда, которого понять я не мог. Вряд ли мобила произвела на нее такое впечатление, но другого варианта не придумывалось.
Через минуту мы уже неслись по малоосвещенным улицам.
- Так что там с Инной? - я был нетерпелив и уже не пытался скрывать, мне просто стало все равно.
- Пока ничего. - Катя зевнула, прикрыв ладонью рот. - Парочка мелких мертвых ублюдков следят за ней вот уже два дня. В смысле, две ночи. Твоя девочка когда приходит, кормит собаку, но эти два дня ее сестра была дома, и мама. А сегодня она одна. И когда выйдет во двор, то может назад не зайти.
- А ты что там забыла?
- Не твое собачье дело. Считай, что это совпадение.
Мы выбрались в кромешную тьму. Насколько я помнил, Инна жила через два переулка, я тащился как слепой котенок, зато Катя уверенно двигалась в нужном направлении, то и дело роняя “осторожно”, иначе я переломал бы ноги. Наконец мы добрались до ее улицы, освещенной одиноким заляпанным грязью фонарем.
Чем ближе мы подходили к дому Инны, тем более я замедлял шаг. Ее силуэт маячил в окне за неплотной шторой, и я поймал себя на мысли, что сильнее сильного хочу одного. Чтобы Инна подстриглась и сделала какое-нибудь красное колорирование, чтобы сменила имидж и купила очки с цветными стеклами. Где твои крылья, которые нравились мне? Чтобы эти пять лет изменили ее хоть на долю процента так же, как меня.
Собака залилась истерическим лаем, и мы спрятались за угол забора. В этот момент Катя ткнула меня в спину.
- Тс-с. Вон, смотри.
К калитке приближалась тень, небольшая и слегка неуклюжая. Он двигался медленно и осторожно, будто чувствовал наше присутствие, но на уровне очень недавно умершего.
- Детка Черныша, - сказала Катя мне в щеку, и я отклонился.
- Откуда ты знаешь?
- Знаю.
Во всяком случае, стало ясно, что Катя делала в этой богом забытой дыре несколько раз подряд. Следила за теми, кто носил в себе кровь ее любимого. Вот вам и совпадение.
Дверь скрипнула, открываясь, и раздался голос:
- Берта, да что с тобой?
Только сейчас я обратил внимание, что собака продолжает истошно голосить.
Тень подобралась к забору, и моя ярость достигла точки кипения. Я выскочил так быстро, как мог, повалил его на землю и оседлал сверху. Он и вправду был очень юн, лет пятнадцать, не больше. Черныш, вот же чертов кретин… Кажется, я напугал его, потому что он лежал не двигаясь и только смотрел на меня огромными глазищами.
- Что же ты творишь, гаденыш мелкий, - шепнул я прямо в эти широко распахнутые черные колодцы, - тебе же как жертве куча денег положена, ты же за них можешь залиться под завязку…
Кажется, он начал понимать, что я скорее пища, чем угроза, и пока это осознание не успело укрепиться и он не оторвал мне руки, я достал из кармана небольшой пистолет и прижал к нему. Вообще я им никогда не пользуюсь - это и не оружие даже, ведь надо быть так близко, чтобы убить. Игла пробила кожаную куртку, плоть и безошибочно вошла в сердце - он вздрогнул, почувствовав укол, на поверхность темных колодцев выплеснулась вода и боль. Не давая ему опомниться, я нажал на спуск. Его сердце раскрылось, беззвучно, как бутон, разбилось внутрь себя, как супернова. Это было быстро, он даже не вздохнул, только дрогнули ресницы, пальцы медленно разжались и отпустили меня. Я залез в его нагрудный карман и достал оттуда какой-то документ. Кажется, ученический.
В следующий момент я увидел Инну. Она вышла на освещенный порог, не решаясь ступить еще несколько шагов.
- Кто там?
- Это я, - мой голос звучал незнакомо. Почему я ответил? - Воронцов.
- Даня? Это ты?
Я вошел в калитку и медленно подошел к порогу, заставляя ее отступать. Наконец она вернулась в пятно света от фонаря.
- Это я.
- Что ты делаешь здесь?
Я смотрел на нее и не мог ответить. Не было этих пяти лет, потому что она была такой же, как на выпускном, - длинные волосы текли по плечам, будто песок в песочных часах, в глазах плескалась тревога и еще другая эмоция, такая сильная, что пересыхало в горле. Крылья никуда не делись, и в отличие от моих, были все еще белыми…
- Напугали тебя? - спросила Катя из-за моей спины.
От Катиного присутствия собака замолкла, будто подавилась лаем, и, утробно рыча, спряталась в будку.
- Да Берта уже несколько дней беспокоится… не знаю… - машинально ответила Инна, не отрываясь от меня, но потом спохватилась. - Ты Катя, да? Климович?