- Ну и холодина, да? Сегодня вечером обещают ливень, ты же приготовила заранее зонт?
Я снова покивала, хотя никакой зонт мне не был нужен, учитывая, что мое нехитрое жилище примостилось прямо за потолком – как ласточкино гнездо. Это был самый большой плюс в работе, потому что другого такого удобного расположения мне не смог предложить ни один работодатель. Здесь я могла не беспокоиться о том, чтобы пробираться вечерними улицами на другой конец города, да и жестяная банка пополнялась на самую малость быстрее.
- Одевайся теплее, Марика. Я пока плохой врач, чтобы выписать тебе настоящий рецепт, если что. Договорились?
Я даже забыла кивнуть, поспешно пытаясь сообразить, откуда он узнал мое имя. На бейдже значилось только название кофейни, документы свои я нигде не забывала… Принца явно позабавила моя растерянность.
- Ты не очень-то любишь разговаривать, да? – лучезарно улыбнулся он. - Ценю это качество, потому что все мои знакомые ужасные болтушки. Пришлось поспрашивать, чтобы знать, кто делает самый вкусный кофе в этом районе. Удачного дня, Марика! И запомни: мы договорились!
Он снова оставил на кассе маффин, на этот раз без лишних слов, и я не сразу поняла, что, кроме него, в кафе больше никто не заходил.
Следующие две недели мы не виделись. Сперва он не заглядывал, чтобы понадоедать мне пустой болтовней, потом позвонила мама, и мне спешно пришлось ехать домой. Она совсем разболелась, поэтому я опустошила банку из-под кофе на половину, чтобы оплатить услуги хорошего кардиолога. Ей нельзя было много разговаривать, много двигаться и много переживать, но все это, конечно, шло вразрез с ее представлением о лечении. Каждое утро она подрывалась, чтобы приготовить мне завтрак, а потом настойчиво пересказывала подробности жизни всей улицы. Я отбирала у нее скребок, усаживала, подкладывая под спину подушку, но главного дать не могла – поделиться своими новостями. Да и какие у меня могли быть новости? Разве только о принце и его чудовищной оранжевой куртке. Я скучала, думая, что просто запомнила самое яркое пятно в однообразных серых буднях.
В среду днем на мое имя доставили коробку. Сперва я подумала, что это ошибка, но на бланке, который показал курьер, четко значилось – «Марика Ветова». Еще ни разу мне не приходило ничего тяжелее счетов за оплату коммунальных, так что я долго не решалась вскрыть чуть влажную, шершавую на ощупь упаковку. Если бы не мама, снова отбросившая подушку в сторону, я бы так и оставила коробку в углу – как памятник пугающему, но такому восхитительному чувству, которому я не могла подобрать название.
- Ну-ка, ну-ка, посмотрим, - сказала она, надевая очки и выуживая из кармана острый, похожий на нож, ключ. – Ты забыла рассказать мне о чем-то?
Я вышла на улицу, кутаясь в старый, разношенный свитер, чтобы не видеть, как она надрывает мой памятник. Еще чуть-чуть – и волшебное чувство в груди угаснет, потому что неизвестному больше не останется места в моей жизни.
- Марика! – позвала меня мама, охая.
Любопытство все-таки овладело мной, и я вернулась, чтобы увидеть своими глазами самое нежное и приятное глазу сочетание оттенков: белое – как молоко, розовое – как малиновый сироп, и светло-коричневое – как шоколадная стружка.
- Кто прислал тебе цветы, доченька? – посмотрела на меня поверх очков мама. – Тут есть карточка, но я ничего не могу разобрать.
Я тоже не смогла – писал он просто ужасно. Наверное, в медуниверситете устраивали дополнительное соревнование на вступительных экзаменах: у кого самый неразборчивый почерк – тот и врач. Но коробку с маффинами он не забыл положить в посылку. Смешно, ведь придется есть – не повезу же я ее обратно в кофейню.
В город я собралась в пятницу. Маме уже было лучше, да и дата, которая стояла на карточке – единственное, что в ней можно было разобрать, – вынуждала торопиться. Я не хотела ничего делать специально, но распустила волосы, как только села в автобус. Букет ехал со мной – как опознавательный знак, как неожиданно выигранный приз, как ценная сердцу вещь, с которой невозможно расстаться. Я не смогу ничего сказать при встрече, но, надеюсь, он все это поймет сам. Он должен – потому что уже смог узнать обо мне больше, чем кто-либо другой.
В руках у принца был чудовищной расцветки зонт – желто-фиолетовый, как полосатый жук. Он протянул мне руку, чтобы перевесить на свое плечо сумку, а потом сцепил наши пальцы, как будто занимался этим с самой первой встречи.
- Хорошо, что ты здесь, - сказал он тепло. – Я волновался, прочтешь ли ты записку, и приехал на пару часов раньше.