– Как я могу спать, когда ты меня будишь постоянно, берёшь меня за грудь.
– Я тебя не трогаю. Спи, – убрал я руки и отодвинулся от жены.
На часах четыре утра. Спать не хотелось. Чтобы как-то отвлечь себя от тяжёлых мыслей, я пошёл на кухню, набрал в чайник воды и поставил на огонь. Затем открыл шкаф, достал гречку и рассыпал на столе, будто намереваясь собрать из этой коричневой кучки мандалу, начал тщательно выбирать мусор. Покончив с этим, нарисовал греческий круг, сам того не осознавая, расчертил его на лабиринт, в который я попал. Когда мне надоело плутать по нему пальцем, я сделал из него греческую богиню без рук, но с пышными формами и стройной талией. Она успокаивала меня, особенно по утрам. А этим мне не светило ничего, даже солнце отказалось. Унылым облаком завалило проход неба. Я бросил окно, взял пачку сигарет и достал одну. Опёрся задницей на край стола и закурил, мне не нравилось, когда курили в помещении, особенно в котором я ел, но себе я мог иногда сделать поблажку. Та, не долго думая, окутала голову туманом и запустила в моём компьютере сложный мыслительный процесс, тот, в свою очередь, не выдержав нагрузки, задымился. На самом деле мой органический компьютер ни о чём не думал или, точнее сказать, не хотел ни о чём думать. Он вообще ничего не хотел. Он знал, что сейчас в него зальют чашку кофе и, возможно, тогда реакция сдвинет мысли в нужном направлении, те будут отмечать на карте памяти, ставить флажками пункты назначения. Одна за другой полетят они по извилистому коллайдеру. А ты только успевай отбрасывать негативные, устаревшие и больные. Если тебе это удаётся, то счастья не миновать.
Когда дыма стало слишком, я снова обратился к окну. Что мне сулило отрытое окно? Сквозняк, проветривание, насморк, крики улиц, запуск сигареты, связь с природой, глоток свободы. Я действовал по сценарию и даже шмыгнул носом.
Взял в руки телефон и залез в Интернет. Её письма отвлекали меня, они выдирали меня из рутины семьи, работы, быта. Особенно они были хороши в тот момент, когда не хотелось никого видеть, никого слышать. Эта бесконечная цепочка цинизма, звено в звено обвязывало тот самый дуб, который сейчас рос на кухне в одиночестве, ни рябинки тебе, ни даже учёного кота.
«…Жизнь для женщины должна быть танцем, в котором её ведёт партнёр. Я знаю, здесь ты саркастично улыбнёшься: “Смотря куда”. Он должен видеть “куда”, он должен чувствовать “когда”, ей достаточно только знать “зачем”. Я была пустым сосудом до этой ночи, а после ты меня наполнил. Только не вздумай пошлить на эту тему, ты наполнил меня собою. Ты попался, ты теперь в моём внутреннем мире».
Прочтя такое, пальцы мои невольно начали танцевать в ответ:
«Я знаю, сейчас ты открыла меня на какой-то странице, читаешь. Нет, не с начала, а где-то посередине, где прошла добрая половина жизни, половина всех женщин. Ревностью к прошлому тебя грызёт эта полночь, своим перезвоном, когда хочется спать. Ты спросишь: “Хотелось ли мне спать с ними со всеми?”
– “Не знаю, но так получилось”. Перелистни страницу, там должно уже быть про тебя написано. Жёлтым по синему, солнцем по небу, ты и есть та единственная, которой закончится книга».
Утро, заправляем в штаны всю нашу любовь, пьём кофе, уже мысленно надевая обувь, уже мысленно кто-то наступает нам на неё в метро и мы отвечаем тем же случайным прохожим. Кто-то прошёлся по нам, будто ходил всю ночь. Марина наводила марафет на своём лице у зеркала, вглядываясь внимательно в свои глаза и прилегающие районы, если не сказать зоны стихийного бедствия. Утро измеряется опозданиями, в утренние часы мы мчимся куда-то сломя голову на циферблат, на себя не похожие совершенно, словно не мы это вовсе, а те, что должны сегодня беспробудно работать, до самого вечера, чтобы вновь обрести себя, чтобы вечером, стать немного добрее, вытирая с туфлей осеннюю пыль приятных воспоминаний.
Правая рука Максима сжимала телефон. Марина аккуратно вытащила трубку, посмотрела на экран и отдала её подоконнику. Потом вышла из дома, оставив мужа, спящего в постели в одежде.
– Вы замужем? – спросила соседка.
– Нет.
– Вы никогда не были замужем?
– Нет.
– А я-то думаю, откуда такое счастливое, не тронутое бытом лицо.
– Шутка, была, конечно, но уже давно. Я почему-то на автомате ответила «нет». – Марина знала, почему она соврала, она до сих пор не могла поверить в то, что разведена. И чем больше она хотела стереть этот статус со страницы своей жизни, тем сильнее он проявлялся. Поезд уносил всё дальше. Из всех впечатлений за окном самым глубоким было то, что дорога эта железная бесконечна. Как и бесконечен пейзаж за стеклом, забор, рисунки которого утоляли голод души. «Почему бы так же не выкрасить стены тоннелей метро? Было бы одно удовольствие ездить на работу, возвращаться – другое».