– Санька, давай, я буду на шухере стоять, а ты в это время проберёшся в палату и подкинешь Надьке в чемодан пару ужей. Чемодан у неё под кроватью. Спит она у стенки, сам знаешь где. Остальных, я запущу в тихий час в палату к девчонкам, – предложил Вовка.
Вовка стоял на веранде и следил за дежурной ушедшей выносить мусор. В это время он отдал другу ужей. Тот засунул их за пазуху рубашки и юркнул в палату девчонок. Приоткрыв немного фибровую крышку чемодана, засунул туда ужей и незаметно без шума подошёл к Вовке:
– Всё готово, – доложил Марека.
– Отлично, – озираясь по сторонам, сказал Вовка и спрятал майку с ужами в шкафчик для одежды. После чего они смело направились в сторону стадиона.
Около волейбольной площадки, их отряд расположился на травке и лавочках. Они вместе с баянистом разучивали песню к родительскому дню.
– Хор голодных, – прокричал сидящим на лавочке певцам Санька, специально, чтобы на них обратили внимание.
– Ну – ка подойдите сюда субчики? – подозвал их баянист.
Они, намеренно заплетаясь ногами за высокую траву, подошли к баянисту с показным безразличием.
– Я, вас голубки любезные хочу спросить, почему вы не с коллективом? – Почему не на репетиции?
– А мы дяде Коле мотористу ходили помогать горючее в дизель заливать, – моментально нашёл, что ответить Вовка.
– Ему одному не с руки, – поддержал его Санька.
– Вот оказывается в чём дело, похвально, похвально, – сказал баянист.
…Все в лагере знали, что электроэнергия подавалась с массивного шкодовского дизеля и дядя Коля моторист, показал Саньке с Вовкой, как нужно запускать его в работу. Под его контролем они делали это и неоднократно, но сразу – же убегали из помещения от сильного грохота работающего дизеля.
В этот раз они соврали, и баянист им поверил.
– Врут они всё, мне известно, где они были, – вмешалась Надька, – они в дыру лазают и ходят на озеро купаться.
– А ты видала Овсянка кобылья? – в один голос сорвались ребята.
– Лично я не видала, а другие видели, и я знаю, если Колчина нет длительное время, значит, принесёт или готовит какую – то бяку. Его постоянно надо на привязи держать, так наша Лара Давидовна говорит.
Молодая вожатая была студенткой и опыта педагога организатора не имела. В лагерь в качестве вожатой приехала впервые на время каникул. Ей было всего 19 лет и мальчишки, пользуясь её молодостью, постоянно досаждали ей. Они называли её Ларой, считая что она не достигла ещё того возраста, чтобы к её имени приставляли отчество.
От непослушных мальчишек ей часто доставалось, и она не раз проливала слёзы от их проделок.
…Баянист посмотрел на часы:
– Заканчивайте ребята ссориться, через двадцать минут обед.
Вовку с Санькой насторожило высказанное ей заявление, и они решили узнать, что ей известно.
– Надежда Константиновна, – подозвал её Колчак.
Так он её ещё ни разу не величал, и ей было приятно.
Она улыбнулась, кокетливо тряхнула косичками и, встав на месте, бросила:
– Вам нужно, вы и подходите.
– Слушай, кобылий корм, ты чего плывёшь, как говно по Енисею, качаясь по волнам. Или в ухо хочешь, щас дам, – выпалил Вовка.
Крупина после таких слов сразу прекратила улыбаться и нервно задёргала своим маленьким носиком.
– Ты чего, за нами сечёшь? Делать нечего, и к тому же, подсылаешь к нам своих шпиков. – Завязывай, давай? – выпалил Санька.
– Буду, – назло вам буду, я вам покоя не дам, – высунув язык, сказала она.
Санька, скривил губы:
– Ну, берегись Крупа, мы про тебя всем расскажем, и в школе и здесь в лагере.
– Интересно, интересно узнать, что это вы про меня можете наболтать?
Она вопрошающе посмотрела на обоих.
– А то. Мы с Колчаком вчера всё видали, как в лазарете тебе в задницу стеклянную пробирку совали, – замазку доставали.
Такого наглого экспромта, Вовка от Саньки не ожидал.
От сказанного её лицо и руки сию секунду покрылись красными пятнами, её затрясло.
Она резко развернулась и побежала, посылая им:
– Дураки! Дураки – и – и! Вчера в лазарете мне делали укол железа.
Вовка с Санькой ликовали, наконец – то сшибли спесь с этой гордячки и правдолюбки. Теперь шпионить и ябедничать не посмеет. Но в душе Колчаку было стыдно за высказанную Санькой пошлость. И Надьку почему – то вдруг жалко стало. Он не представлял, как посмотрит ей в глаза в столовой.