Мальчик молчал.
— Я знаю, куда ты хочешь.
Мальчик молчал. Он не знал, куда он хочет. Ему было страшно на чужой кухне, с чужим человеком. В пустоте.
Ветер прорвал тучи, и солнце прогрело воздух.
В зоопарке они посмотрели на розовых длинноногих птиц, на мартышек, устали, съели мороженое, сидя на лавке под кружевной тенью. Тень дрожала от ветра. После зоопарка пообедали в столовой, и мужчина спросил, не хочет ли Ваня домой. Мальчик снова покачал головой.
— Тогда что?
Мальчик молчал. В столовой было темно и гулко, как на вокзале, и казалось, что на улице тоже темно, что уже поздний вечер.
— Могу предложить кино, — сказал мужчина.
Солнце по-прежнему светило, пахло липами, стоял день. Стоял и никуда не двигался, время остановилось. Кинотеатр был недалеко, через брусчатую мостовую. Мужчина прочел афишу и огорчился:
— Мы это видели.
— Ничего, — сказал мальчик.
— Три раза.
— Ничего.
Из зоопарка послышался чей-то рык.
Фильм он помнил. И это показалось ему чудовищным: забыть себя, но помнить чей-то вымысел. Как так можно?
Домой возвращались в темноте. Мужчина держал его за руку.
Постель оказалась в маленькой комнате. Диван, белая простыня, одеяло в крапчатом пододеяльнике, такая же наволочка, слишком мягкая подушка. Незнакомые запахи. Мальчик слышал, как мужчина ходит за стеной, как включает и делает тише телевизор. За ночным окном горели сигнальные огни на Останкинской башне. Почему-то мальчик знал, что эти красные огни горят для самолетов. И ему казалось, что он в самолете или в космическом корабле. Он летит, но башня очень далеко, и долетит он нескоро.
Мальчик проснулся оттого, что вспомнил, кто он. Проснулся ранним серым утром. Вся его маленькая жизнь к нему вернулась. Он боялся ее вновь упустить, боялся пошевельнуться, казалось, она может ускользнуть, как рыба, уйти в темную глубину. Он лежал на старом диване, каждая вмятина ему была знакома. Он знал, что за стеной в большой комнате спит его отец. Что вчера он улыбался, потому что его повысили в должности и обещали квартиру.
Жили они в коммуналке, занимали две комнаты. Всего комнат было четыре, и одна на всех кухня, и ванная с туалетом одна на всех, их убирали по очереди, мама была в отпуске, и без нее они не убирались, соседи договорились, что мама потом отработает. Ваня так отчетливо вспомнил маму, что ему казалось, она сидит рядом с ним или по крайней мере тоже сейчас о нем думает, в той деревне, где живет бабушка и пес Тобик. Старая женщина приехала в гости к соседке вместе со своим кофе, туркой и ручной мельницей. Ваня ей сказал вчера утром, что никогда еще не пил кофе.
Соседка страдала бессонницей, ходила по ночам, и Ваня иногда просыпался от скрипа рассохшегося паркета, случалось, что этот скрип вплетался в его сны скрипом снега или корабельной мачты.
Ваня упивался воспоминаниями, чудесной своей жизнью, которая вернулась со всеми ее мелочами, подробностями, и они казались ему сказочными новогодними блестками. Он выбрался из постели и огляделся. Он узнал все, что только было в его комнате, ничто не мучило пустотой, неизвестностью, чуждостью.
Старая женщина прожила в гостях еще несколько дней. Ваня старался ее избегать. Хотя бы взглядом с ней не встречаться, если вдруг сталкивался. Он думал, что она колдунья, что ее кофе — колдовской напиток. Она варила его каждое утро, выпивала крохотную чашку, которую привезла с собой, так как считала, что ее кофе надо пить именно из этой чашки, чашка тоже имеет значение. Ваня думал, а не забывает ли старая ведьма свою жизнь так же, как забыл ее он. Или только ему она наколдовала.
Вторая чашка
Вечер был поздний, и пора по домам, но расходиться не хотелось. Ребята сидели в Викиной комнате. Истории кончились, все молчали. И тогда Ваня заговорил тихим и ровным своим голосом:
— У меня в детстве была амнезия от чашки кофе.
Он никогда и никому еще не рассказывал об этом. Отчасти потому, что и сам уже не совсем верил, что это было, а не приснилось.
— Примерно на сутки я отключился. В смысле — память отключилась. Довольно страшно. С тех пор я кофе не пью.
— В таком случае откуда такая уверенность, что твоя амнезия была вызвана кофе, а не чем-то другим? — спросил рассудительный Миша. Он глядел на Ваню пристально и недоверчиво.
— Я глотнул кофе и забыл себя.
— Совпадение. Фактор мог быть другим.
— Каким?
— Не знаю.
— Ты, Миша, все знаешь, — улыбнулась Вика, не сама себе улыбнулась, как она обычно улыбалась, а именно Мише. Он возразил: