Когда Баки появляется в дверях, и Роджерс оборачивается, у него все мысли вылетают из головы. На самом деле даже воздух становится вдруг тяжелым и вязким, застревает в горле, не желая проскальзывать в легкие и насыщать кровь кислородом. Он медленно скользит взглядом по широким плечам, груди, рельефному торсу до ремня джинсов с провокационно низкой посадкой и понимает, что на самом деле у него совершенно паршивая фантазия – ни один его сон не идет в сравнение с тем, что до сего момента было скрыто под форменной черной рубашкой официанта Джеймса Барнса.
А потом Стив замечает еще кое-что, и к отказавшим легким прибавляется остановившееся сердце. За свою службу в полиции Роджерсу не раз доводилось видеть огнестрельные и ножевые ранения, всевозможные повреждения и ожоги… То, что он видит сейчас, ему видеть не приходилось. Всю левую руку Джеймса, от кисти до плеча покрывают шрамы. Они светлыми нитями вьются по коже, оплетая мышцы каким-то странным узором. В них определенно есть закономерность, и именно это наводит на мысль, что это результат не несчастного случая, а чья-то безумная работа. Слова Ребекки обжигают сознание пониманием, и он почти упускает момент, когда улыбка на лице Джеймса сменяется настороженостью, и тут же решает: будь, что будет. К счастью, их разделяет всего несколько шагов – Стив успевает преодолеть расстояние до того, как становится поздно.
От кожи Джеймса веет теплом и терпко пахнет гелем для душа. Влажные волосы облепляют плечи, и с некоторых прядей до сих пор иногда стекают прозрачные капли. Стив заворожено следит взглядом за одной из них – как она скользит по смуглой коже, на мгновение задерживается на тонком лучистом шраме, проскальзывает ниже по груди, почти касаясь темного соска, и исчезает между кубиков пресса… Внизу живота тянет от накатывающего возбуждения, но он с трудом сглатывает и заставляет себя поднять взгляд.
– До этого момента я думал, что подарки принято разворачивать самому, – выдыхает он.
– Имей совесть, ты месяц ходил в нашу кофейню и даже не попытался познакомиться, – ухмыляется Джеймс и нетерпеливо дергает бровью. – Но я тебе кое-что оставил.
Его хочется сжать в объятиях, повалить на ковер прямо тут, заставить захлебываться стонами и кричать от наслаждения… Стив глубоко вздыхает, берет Джеймса за подбородок и заглядывает в глаза цвета расплавленного серебра:
– Уверен?
Джеймс прерывисто вздыхает. Длинные темные ресницы мелко дрожат, но голос звучит твердо:
– Как никогда, – он заметно подается ближе и быстро облизывает губы. – Ты случаем не коп или просто любишь устраивать допросы?
– А если и коп, это проблема? – улыбается его догадке Стив и медленно проводит подушечкой большого пальца по мягкой нижней губе Джеймса, чувствуя кожей горячее дыхание.
– Нет, но тогда ты должен будешь как-нибудь прихватить с работы наручники, – в голосе столько желания, что Стив перестает сдерживаться и, наконец, привлекает его к себе.
Поцелуй выходит жадным и резким – почти на грани грубости. Джеймс вновь кусается, цепляется за плечи Роджерса и хрипло стонет. Стив запускает пальцы ему в волосы и заставляет запрокинуть голову, вылизывает шею от ключицы до уха и прихватывает губами мочку с той самой рубиновой сережкой – холод и соленый привкус металла щекочут язык. Джеймс что-то невнятно выстанывает и заходится дрожью, когда дорожка поцелуев проходит по испещренному шрамами плечу. Стив поднимает голову и ловит шальной взгляд, проводит ладонями по лихорадочно вздымающейся груди, спускается по бокам до поясницы и сжимает упругую задницу. Барнс нетерпеливо вздыхает, прижимаясь теснее, – Стив бедром чувствует его возбуждение. Руки Джеймса проскальзывают ему под футболку, и Роджерс отстраняется, позволяя снять с себя мешающий предмет одежды.
– Тихо… – улыбается он, коротко целует призывно приоткрытые губы. – Пойдем в спальню.
Джеймс кивает, только вот перестать целоваться оказывается слишком сложно для обоих – в итоге в дверь они вваливаются единым клубком, но в последний момент Роджерс толкает партнера на кровать, и Джеймс падает спиной на мягкие простыни, прикусывает нижнюю губу и демонстративно выгибается. У Стива трясутся руки, когда он спешно избавляется от остатков одежды, выуживает из тумбочки тюбик смазки и презерватив, а затем, наконец, устраивается рядом. Они оба возбуждены до предела, и Барнс не выдерживает первым.
– Хочу тебя, – шепчет он, тяжело дыша и вновь облизывая покрасневшие от поцелуев губы.
– Скоро… – сбивчиво обещает Роджерс и вновь приникает губами к его телу, жадно покрывая каждый миллиметр влажными поцелуями, желая насладиться вкусом теплой кожи как можно больше, спускаясь все ниже, он обводит языком кубики пресса, плоский живот и выступающие тазовые косточки, попутно расстегивая пояс джинсов, и почти не удивляется, обнаружив, что под ними нет белья. От возбуждения темнеет в глазах, когда он обхватывает член Барнса ладонью и вслед за этим обводит языком головку, слизывая солоноватую смазку.
– Господи… Стив… – стонет Джеймс и непроизвольно дергает бедрами, когда Роджерс обхватывает его губами, берет глубоко и с усилием проходится по всей длине, не обращая внимания на легкий дискомфорт. Когда над твоей головой так отчаянно вздыхают и всхлипывают от удовольствия, все остальное кажется сущей мелочью, и он самозабвенно ласкает, целует и облизывает упругую плоть, проводя языком по выступающим венкам. Он настолько увлекается, что спохватывается только, когда Джеймс уже на грани. Прерывается, стягивая до конца мешающие джинсы, и отстраняется на мгновение, чтобы полюбоваться открывшимся зрелищем.
– Ты просто потрясающий, – искренне говорит он, и румянец на щеках Джеймса вспыхивает еще ярче, а на губах расцветает совершенно шальная улыбка; он приглашающе разводит стройные ноги, у Стива от возбуждения немеет низ живота, и он вынужден напомнить себе, что нельзя торопиться.
Он тянется за смазкой, разогревая ее в ладонях, и устраивается меж разведенных в стороны коленей. Джеймс все-таки вздрагивает, когда пальцы Роджерса в первый раз проходятся между его ягодиц.
– Если что-то пойдет не так, скажи, – просит Стив; ответом ему служит недовольный вздох и нетерпеливое движение бедрами.
Он склоняется и вновь начинает целовать живот и бедра Джеймса, отвлекая от неприятных ощущений и медленно готовя партнера. Первый палец проскальзывает легко, но на втором Барнс коротко шипит, но быстро вновь расслабляется. Когда Стив пускает в ход третий палец, Джеймс уже стонет в голос и начинает двигаться навстречу.
– Да трахни меня уже, – наконец, нетерпеливо рычит он, и Роджерс понимает, что и сам больше не в состоянии терпеть.
Он успевает только натянуть презерватив, когда Джеймс буквально обвивает его руками и ногами, притягивая к себе. Стив подхватывает его под талию и, наконец, погружается в столь желанное тело. Ему требуется вся имеющаяся сила воли и еще немного, чтобы не сорваться и сделать все медленно. Барнс широко распахивает глаза, упираясь невидящим взглядом куда-то в потолок, и они стонут в унисон.
Дальнейшее сплетается в круговерть чувств и ощущений. Обжигающих, терпких и почти невыносимых. Выдержки Стива все-таки хватает ненадолго, и вскоре он уже сильно и резко вбивается в податливое тело, но к этому моменту Джеймс уже способен только царапать его плечи, вскрикивать от особо острого удовольствия и почти непрерывно стонать. Он вновь срывается первым, сжимается и кончает, не прикасаясь к себе руками. Его надрывное и сладкое: «Стииииив…» – настигает Роджерса в момент, когда тот уже тоже балансирует на грани, и разом отправляет в совершенно ослепительный оргазм.