— Кого ищем? — не слишком дружелюбно спросил он.
— Мне нужен Иван Арсентьев.
— Это я. Хотите посмотреть базу?
Я озадачился:
— Какую базу?
— Я продаю предприятие. Вы разве не по этому вопросу?
— Нет. Я от Меньшова. Павел Ильич посоветовал мне обратиться к вам.
Парень настороженно глянул на меня, помедлив, буркнул:
— Тогда пройдем в контору.
Он кивнул ребятам, и те пропустили нас на чистенькую территорию базы. Везде были выбеленные бордюры, тщательно подстриженные газоны с травой. Дорожки, ведущие к цехам, видневшимся вдали, были чисто выметены.
Контора располагалась в уютном одноэтажном здании с красной черепичной крышей и утопала в цветах.
Я покрутил головой, и Иван заметил, пояснил:
— Это наша зам по хозяйству развела, она до пенсии в зеленхозе работала.
Мне понравилось, что Иван вытер ноги, входя в здание. Я последовал его примеру.
Мы прошли коридором в приемную, большую светлую комнату, и он кивнул привставшей нам навстречу девушке:
— Катя, нам бы чайку. Или кофе? — оглянулся он на меня.
— Мне все равно. Пусть будет чай.
Иван уселся в кресло, молча ожидая чай.
Катя споро принесла поднос с двумя небольшими чайниками, расписные чашки, мед и орехи. Она разлила горячий, хорошо заваренный чай, составила посуду на стол и вышла.
Только после ухода Кати Иван спросил:
— Собственно, чему обязан?
— Вчера я был у Павла Ильича. Мы разговаривали с ним о некоторых обстоятельствах гибели Александра Каратаева. Павел Ильич был со мной откровенен, но, к сожалению, к моменту времени, который меня интересует, он уже был отстранен от дел и болен. И он посоветовал мне обратиться по этому вопросу к вам — человеку, бывшему другом Каратаева и находившемуся рядом в его последние дни.
— Хорошо. Что именно вы хотели бы узнать? Какие-то подробности того дня?
— Возможно, это тоже. Но больше всего мне хочется услышать ваше мнение о том, какой была политическая обстановка в городе на тот момент. Были ли у Каратаева политические враги, которые могли захотеть его физического устранения?
Он усмехнулся:
— Ну, захотеть, может, и захотели бы, но не решились. Никто из местных чиновников не способен на решительный поступок. А Иваненко, который и хотел и мог организовать все, что угодно, тогда был занят только собственными проблемами — под ним уже земля горела. Нет, если спросить меня, то политическую подоплеку я отрицаю полностью.
— К сожалению, ваши слова полностью совпадают с мнением Павла Ильича, — задумчиво сказал я.
Иван помолчал и поднял на меня взгляд:
— Почему к сожалению? И почему сейчас, год спустя, возник этот вопрос?
Я решился.
— Меня сюда направила Лена Городецкая.
Он вынул сигареты, закурил, толкнул пачку ко мне.
Подойдя к окну, распахнул его. Не оборачиваясь, спросил:
— А она почему этим интересоваться стала? И именно сейчас?
— За последний месяц на ее жизнь дважды покушались. Притом, что все, кого я расспросил, едины в мыслях о том, что убийство ее брата не имело политической окраски, разве не логично предположить, что эти покушения и взрыв могут быть связаны?
Он молча курил. Повернувшись, спросил, переходя на «ты»:
— А ты сам-то откуда взялся?
— Я приехал в город по своим делам. А с Ленкой учился в институте, и сто лет знаю ее. Естественно, разыскал ее, а тут такая история… Понимаешь, она об этом даже рассказать никому не могла…
— Ну, тебе же смогла, — насмешливо улыбнулся Иван.
— Я - другое дело. — Кажется, ревнует: вот только этого мне не хватает! — Если думаешь, что между мной и Леной что-то есть, не держи в голове.
— Почему ты думаешь, что меня это интересует? — сощурился он.
Я поднялся:
— Извини, если потревожил.
— Подожди. Сядь, — он повернулся ко мне, хмуро попросил: — расскажи, что там такое.
Выслушав, он помолчал.
— Значит, ты пытаешься в окружении брата и сестры найти людей, которым выгодна их смерть. Я тогда много думал над этим, и не мог связать концы. А теперь еще и Лена…
— Ну, были ведь люди, которые что-то получили в результате гибели Каратаева…
Он посмотрел на меня:
— Ты имеешь в виду его жену? — Иван покачал головой и убежденно сказал: — Она любила его. Даже больше тебе скажу, если бы когда-нибудь так полюбили меня, я был бы счастлив. Вообще, если бывает Любовь с большой буквы, это будет так, как у них с Сашей. Я по натуре человек независтливый, но тут…
— Вот. А мог еще кто-то позавидовать их счастью?
— Мог. И что получил бы? Полина месяц черная ходила, да и сейчас… Она ведь совсем на себя непохожа. Я как-то встретил ее на кладбище, посидели, помолчали. А потом она поднялась, спасибо, тебе, говорит, за то, что поговорил со мной… А мы промолчали все то время, что я рядом сидел. Нет, поверить я могу во что угодно: во вмешательство спецслужб и иностранной разведки, но Полина… Или тогда уже вообще ничему и никогда верить нельзя.