— Дан — Никки слегка касается моей руки, а я вздрагиваю при этом так, словно меня ударило током — Летти с родителями. Всё хорошо. Они скоро будут дома.
Смотрю на свою жену и понимаю, что всё-таки сошел с ума… Иначе, почему мне хочется до неё дотронуться? Взять за руку, поцеловать… Гоню от себя эти мысли и отшатываюсь так резко, что влетаю в стену. Судорожный вдох разрывает грудь напополам… Мне больно. Нестерпимо. Я должен уйти.
Вмиг забываю о том, что хотел увидеть Летти, но уйти не успеваю. Никки слишком близко. Она о чем-то спрашивает меня, но я тупо не слышу. Залипаю на её губах… Красивая сука.
Поставить бы её сейчас раком… И…
Нет. Я не могу. Не должен. После всего что было… Почему я до сих пор вижу в ее глазах любовь? Зачем она мешает мне уйти? Для чего стоит так близко? На что надеется? Эти вопросы вспыхивают в моей больной башке как отголоски душевного взрыва, разрушившего мой внутренний мир…
Она меня ещё любит… Невероятно. Я ведь сделал всё, чтобы перестала. Не мучила себя напрасно. Не ждала. Забыла… Да, вот Никки и забыла меня в постели с этим уродом! Очередная вспышка ревности толкает меня на маленькую смерть. На отрицание того, что в глубине души мне не похрен… И чувства собственника здесь не причем… Что-то другое мешает мне уйти. Я пытаюсь нащупать внутри это странное чувство, чтобы вытащить его из себя и понять наконец что со мной… Но не успеваю. Опять не успеваю ничего сделать…
Никки решает всё за меня. За нас. Она делает этот шаг в пропасть, в ту пропасть, в которой я нахожусь последнее время… Её губы касаются моих. И нет бы мне замереть, исчезнуть, перестать дышать… Нет, я зачем-то углубляю поцелуй, чувствуя как не только меня, но и её пробивает мелкая дрожь…
Что мы делаем? Наш брак не спасти поцелуем. Нас нет. Мы оба виноваты. Я больше, конечно. Но и Никки не святая. Нашла себе мужика, пока я был в России… Молодец, времени зря не теряла…
Отрываюсь от нее и демонстративно вытираю губы.
— Не смей так делать — раздражаюсь я — Неизвестно, что ты делала этими губами с ним…
Жду пощечину, но вместо этого вижу лишь слезы и боль в ее глазах. Никки отворачивается, отходит к окну и делает несколько глубоких вдохов и выдохов.
— Кто этот ублюдок? Где ты его нашла? — спрашиваю прежде, чем успеваю подумать.
— Винсент. Его зовут Винсент. Мы учились в одной школе.
— Он твой бывший что ли? — доходит до меня.
— Мы не встречались.
— Просто трахались, да? Как мы с тобой — усмехаюсь я, и желание убить этого придурка возрастает в разы.
— Конечно нет! — вспыхивает Никки и повернувшись ко мне добавляет — Не думай обо мне так.
— Как?
— Ты знаешь как. Меня это обижает.
Я усмехаюсь. Хотел бы я опять в тысячный раз сказать, что мне плевать, но не могу. Не плевать. Черт. Что со мной не так? Я даже язвить и подкалывать как раньше не могу. Внутренний барьер какой-то. Проснувшаяся совесть? Мерзкий внутренний голос? А всего-то стоило увидеть, как мою жену целует какой-то утырок и всё… Я ведь хотел развестись. А теперь? Зная, что у неё мог быть другой — тем более должен. Но мысли о разводе почему-то причиняют боль. Словно, если я это сделаю, то буду жалеть всю жизнь. Бред же.
Мы с ней смотрим друг на друга долго, даже не знаю сколько. Она настороженно, я потрясенно. Я не могу к ней подойти, хотя хочу этого как никогда раньше! Никки всегда была рядом. Я не ценил и не любил её. Она это знала. Знала на что шла, оставляя ребёнка и выходя за меня замуж. Я пытался исправится. Обещал, что перестану изменять, но… Не знаю возможно ли это. Я люблю Майю. Мне не стоило слушать родителей и жениться на Никки. Мне нужно было как-то уговорить сестренку бежать из дома. Быть вместе. Любить друг друга не смотря на то, что мы связаны кровью…
Теперь уже поздно. Уехав от меня, в Турине, коровка встретила свою любовь. Саша. Грубиян. Он останется в её сердце навсегда, даже если они не будут вместе из-за моей выходки… А я хочу быть с ней. Чтобы она меня любила, а не его… Но как заставить другого человека полюбить, если его сердце занято?
— Дан — голос Никки возвращает меня в реальность — Может не всё ещё потеряно? Ты вернёшься к нам…
— Нет — говорю быстро, прежде чем сердце предательски пропускает удар.
Хочу добавить, что теперь между нами точно всё кончено, но мне мешают её родители. Они вдвоём заходят в комнату и настороженно смотрят на нас с Никки. Не знаю, как я выгляжу со стороны, но чувствую себя паршивее некуда. Потому что, в глазах её родителей я вижу тревогу. Они боятся, что я могу навредить их дочери…
— Летти внизу — говорит синьор Рицци, кивком указывая мне на дверь.
Мне не нравится его тон, но что я могу поделать, если родители Никки после истории с Лу, меня ненавидят.
Я спускаюсь вниз и вижу свою доченьку. Она тянет ко мне свои маленькие ручки и так сладко улыбается, что я забываю обо всем, когда прижимаю её к своей груди… Раньше я не знал, какого это быть отцом. Когда родилась Летти, я был под следствием… Да и потом вёл себя не как мужчина… Не знаю, что изменилось, но сейчас, держа на руках самое ценное, что у меня есть, я счастлив. Счастлив, что Никки ослушалась меня и не сделала аборт… Маленькое чудо, что я держу у сердца, частичка моей души, доченька… Какое невероятное ощущение быть отцом этой крохи…
— Антохин — синьор Рицци останавливает меня, когда я, передав дочку Никки, собираюсь уйти.
Жена уже поднялась наверх, и мы остаёмся с ним вдвоём.
— Думаю, ты понимаешь, что сохранить семью тебе не удастся — утверждает он — Я не позволю тебе больше издеваться над моей дочерью и внучкой…
— Но я не…
— Заткнись и слушай меня — грубо перебивает, делая шаг мне навстречу — Я жалею, что дал согласие на этот брак. Я хочу исправить эту ошибку. Подарить своей дочери шанс на нормальные хорошие отношения без боли…
Я делаю судорожный вдох. Снова чувствую чёртову боль, что разрывает мне душу. Никки, Летти… Разве могу я подарить им счастье? Нет. Он прав…
— Что я должен сделать? — спрашиваю я как можно более небрежным тоном.
64. "Сколько же в них оттенков теплоты…"
Слабость к концу дня становится такой сильной, что я почти не могу ходить. Меня тошнит и шатает как пьяную… Зря я, наверное, затеяла голодовку. Хотела повлиять на отца, но добилась лишь того, что теперь меня везут неизвестно куда… Дура. В машине мне делают укол, от которого я засыпаю, а проснувшись, обнаруживаю себя в какой-то комнате…
Бросаюсь к двери, но она конечно заперта. Осматриваюсь. Кровать, шкаф, стол и стул. Лаконично, ничего не скажешь. Замечаю еще одну дверь, за которой оказывается ванная комната. Похоже, меня привезли в мою новую тюрьму. Отец сказал, что не даст мне общаться с Олегом и забрал телефон. Я закатила страшный скандал, после чего стала пленницей. Его ужасные слова о том, что он уничтожит Олега, до сих пор стоят у меня в ушах! Подумать страшно, на что он может пойти, чтобы не дать нам быть вместе…
Что я могу сделать? Запертая в каком-то доме, неизвестно где, без связи денег и документов, я бесполезна… Я не смогу сбежать, за мной следит охрана. Один всегда сидит у двери снаружи. Другие, внизу, готовые придти своему товарищу на помощь. Я пыталась сбежать. Хотела даже выпрыгнуть в окно, но не решилась рисковать жизнью малыша… Моя свобода не стоит его благополучия. Я должна сохранить ребенка, даже ценой собственной жизни… Его подарил мне Олег. И если мы никогда с ним не увидимся, то наш сын или дочь, будет единственным напоминанием мне о нем…
Слабость возвращается и я ложусь в кровать, ощущая как быстро моё тело покидают силы. Обещаю себе поесть, ведь голодовка ни к чему не привела, только истощила меня. А есть уже даже не хочется…
Не могу открыть глаза. Когда слышу движение в комнате, притворяюсь спящей, представляя, что делают эти люди. Их двое. Один находится где-то возле двери, а другой совсем рядом со мной. Тот, что рядом, кажется мне знакомым. Его движения, его запах… Я наверное сошла с ума, но если бы я не знала, что Олег в России, подумала бы, что это он. Лёгкое касание моей руки, лица… Что происходит?