— Владелица кофейни, которая сама никогда не пьет кофе! Расскажешь кому — и не поверят, — улыбнулась миссис Хат, подавая мне черную широкополую шляпку. Семидесятидневный траур по покойной графине я уже растянула вдвое и не собиралась пока прекращать, хотя некоторые знакомые уже начали снисходительно посматривать на меня.
Пускай. Леди Милдред была достойна даже большего, чем четыре с половиной месяца траура.
— Не вздумайте раскрывать мои секреты, — шутливо пригрозила я кондитерше, закрепляя шляпку шпильками. Ох, уж эта мода… — Боюсь, для общества столь резкий отказ от привычных представлений о чем-то станет слишком сильным ударом. Где шаль, миссис Хат?
— Внизу, на кресле, я думаю. Не лучше ли спросить Мадлен? Мэдди, ласточка моя, где шаль леди Виржинии? — крикнула кондитерша в коридор, приоткрыв двери.
Внизу что-то упало, а потом дробно застучали каблучки.
— Не стоило ее отвлекать, — только вздохнула я и, поправив шляпку в последний раз, быстро вышла из комнаты. — Внимания Мэдди, увы, хватает только на что-то одно… Боюсь, очередной чашке конец.
Что правда, то правда — посуды по вине нашей маленькой актрисы было попорчено немало. Но тем не менее, Мадлен была совершенно замечательной девушкой — старательной, веселой, живой. Бронзовые кудряшки вечно плясали вокруг лица, колоколом вздувалась от бега белая юбка. Мэдди часто смеялась… но беззвучно. К нам, в кофейню, она попала уже немой, общалась только знаками, хотя грамоту — удивительно для девушки ее происхождения — знала и вдобавок умела писать.
Нам почти ничего не было известно о прошлом Мадлен, кроме того, что она приехала в Бромли, столицу, два года назад в надежде стать актрисой. Но что-то пошло не так, и в итоге милая провинциальная девочка оказалась в церковном госпитале с порезанным лицом и переломанными костями.
Тогда же у нее пропал и голос.
Впрочем, сейчас Мадлен уже нисколько не сожалела о своей несостоявшейся сценической карьере и была вполне довольна местом разносчицы в одном из самых дорогих и элитарных кофейных салонов Бромли.
Мэдди встретила меня на нижней ступеньке и со старомодным реверансом протянула шаль — черную, как сажа. У меня были и цветные шелковые платки по последней моде, и подобающие благородной даме пелерины, однако для прогулок по городу я предпочитала именно простую шаль, чтобы не выделяться из толпы. А «хождение в народ» — именно то, чего всегда ожидали в свете от леди Милдред Эверсан и ее потомков.
— Спасибо, дорогая, — поблагодарила я девушку, и та расцвела улыбкой. — Георг здесь?
Мадлен на мгновение задумалась, а потом мотнула головой. Рыжие пружинки волос прыгнули из стороны в сторону, чиркнув по белой коже.
— Он вышел на улицу? — уточнила я. Девушка энергично кивнула. — Зачем?
Бледные, как у всех рыженьких, руки Мадлен птицами взлетели, очерчивая в воздухе странную вытянутую фигуру, указали за меня, а потом одна изящная ладошка прижалась ко лбу, и Мэдди чуть откинулась назад. Живые карие глаза весело сверкали из-под ресниц. Кажется, все происходящее ее немало забавляло.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы разгадать пантомиму — за последний год я уже порядком поднаторела в расшифровке подобных представлений. Да и артистическим талантом небеса Мадлен не обделили. Если бы не печальное недоразумение, наверняка через пару лет весть о новой звезде театра облетела бы весь Бромли.
— Значит, Георг отправился на Спэрроу-плейс за лекарством для меня? — Мадлен хлопнула в ладоши и беззвучно рассмеялась, как всегда бурно радуясь моей догадливости. — Вот неприятность, я хотела с ним поговорить перед тем, как идти к парикмахеру… А времени дожидаться его возвращения уже нет. Поступим так, дорогая, — я отступила к вешалке, собирая необходимые мелочи — зонтик-трость и скромную дамскую сумочку, в которой помещались только чековая книжка, батистовый платок и флакончик с нюхательной солью. — Когда Георг вернется, ты отдашь ему вот это, — из сумочки на свет божий был извлечен немного смятый лист бумаги. — Если управляющий, мистер Спенсер, появится в мое отсутствие, то пусть Георг напомнит ему о Хаммерсонах. О закупках специй из Восточного Бхарата мы поговорим позднее, благо намечается хорошая сделка с какао-зернами из Колони. Выкупим партию напрямую у поставщика. Таким образом получится сэкономить достаточно средств для…
Брови Мадлен задирались все выше и выше, пока девушка, не выдержав, не расхихикалась, прикрывая лицо письмом. Я с неудовольствием прервала свои размышления и, перекинув ручку трости через локоть, толкнула дверь.
Звякнули колокольчики.
— Всего хорошего, Мадлен. Полагаюсь на тебя, — в последний раз оправила я шаль на плечах и шагнула на улицу.
— Леди Виржиния, уже уходите? Погодите, отлежитесь! — каблуки миссис Хат тяжело застучали по лестнице. — Поберегите себя!
— Все в порядке, — крикнула я, обернувшись и наклонившись над порогом. Мадлен, пританцовывая, обходила прилавок, чтобы дождаться Георга на кухне — наверняка он вернется через черный ход. Кондитерша остановилась на полпути вниз, теребя в руках канареечно-желтый платок. — Не беспокойтесь обо мне, — махнула рукой на прощание вышла на улицу и заметила вполголоса: — Право же, слишком много волнений из-за простого обморока.
Весна в Бромли — это не только пение птиц и молодые зеленые листочки, но, увы, еще и грязь под ногами. «Город тысячи кэбов», к несчастью, слишком медленно превращался в город трамваев, редких пока еще автомобилей и метро. Лошади по-прежнему бодро тянули экипажи по мостовым. Весной, во время затяжных дождей, мешались в скользкую массу сено, земля и отходы. Здесь, в фешенебельном районе Вест-хилл, подметальщики еще кое-как справлялись со своей работой, но внизу, в бедных кварталах, весной и осенью начинался сущий ад.
Впрочем, в промышленных районах приятного было мало круглый год — летом от заводской гари не продохнуть, а зимой едкий туман пробирал до костей.
Мой же путь лежал на другой конец города, в Ист-хилл, где располагались торговые кварталы, ипподром, театры и храмы. Быстрей всего было бы добраться до парикмахерской на автомобиле, но, к сожалению, я все еще не нашла замену старому водителю, Чейзу, уволенному месяц назад за злоупотребление элем. Да и доверия к этим «электрическим повозкам», появившимся на свет в один день со мной, я не испытывала. Уж лучше старый добрый омнибус. Сегодня погода побаловала бромлинцев солнышком, так что поездка на империале обещала доставить немалое удовольствие.
Металлический наконечник трости бойко цокал по мостовой в такт размашистым шагам — с моей «мужской» манерой ходить не могли сладить даже туфли на каблуке. Для любой другой леди это стало бы существенным недостатком, но мне, внучке «той самой графини Эверсан», дозволено было чуть больше, чем остальным. Увы, не так много, чтобы позволить себе носить в повседневности брюки, как это делали особенно смелые модницы с материка, но уже достаточно, чтобы смотреть на светских приемах собеседнику прямо в глаза, а не прятать взгляд за вуалью, и говорить именно то, что думаешь.
— Доброе утро, леди Виржиния! — окликнул меня на углу улицы сосед и постоянный поставщик фруктов для десертов, мистер Рой Салливан. — Опять с самого раннего утра — и по делам?
— На сей раз по личным, — улыбнулась я в ответ, вежливо склоняя голову. Этот немудреный знак внимания заставил Роя, грубоватого высокого мужчину в вечно мятом костюме, зардеться от удовольствия. Еще бы, беседовать так запросто с графиней! Мне-то эти разговоры большого труда не стоили, зато позволяли получить довольно внушительную скидку на самые свежие товары. — Однако надеюсь успеть вернуться к полудню и открыть кофейню в обычное время. Вы не обратили внимания, давно ли проезжал омнибус?
— Да с четверть часа назад, — Рой совершенно по-плебейски почесал рыжий затылок пятерней и тут же себя одернул, неловко скрещивая руки на груди. — Да вот же, следующий идет! Как бы мимо не проехал… Ну, не переживайте, леди Виржиния, я его остановлю.
Одарив мистера Салливана очередной вежливой улыбкой, я получила в награду омнибус, помощь при посадке и добрые пожелания напоследок: