Мэдди грозно топнула, надвигаясь на мальчишек, и это привело в чувство всех. Магда, на ходу поддерживая сползающую накидку, побежала в сторону крыла прислуги, подмастерья припустили по лестнице. Только старый Стефан так и стоял — истукан истуканом. Ну и небеса с ними, сама дверь открою…
Но меня опередила Мадлен.
Створки распахнулись, выпуская клубы густого, едкого дыма. Я закашлялась и закрыла нос и рот рукавом. Мэдди пристально вгляделась в дымовую завесу, а потом вдруг отпрянула. Метнулась к вазе, вытащила тюльпаны, безжалостно бросая их на пол, и запихнула в широкое горлышко собственную шаль.
— Ты хочешь намочить ее? — догадалась я. — Мэдди, не смей туда соваться! Придут мужчины, и…
Но рыжий ураган уже пролетел мимо меня, мазанув мокрой тряпкой.
У меня сердце сжалось. Вот ведь непослушная девчонка! Что она делать собралась, спрашивается!
— Мэдди, вернись! — крикнула я и совершила необыкновенно глупый поступок — побежала следом за ней, прикрывая лицо рукавом.
Глаза слезились неимоверно. Огня в комнате не было, но дыма хватило бы на три пожара. Что-то размеренно хлопало. Я вслепую нашла шнур, который включал верхнюю лампу, и дернула.
Спальню залил ровный, яркий свет. За дымовой завесой виднелся силуэт Мэдди. Она колотила мокрой шалью по тлеющему паркету и ковру — прекрасный сувенир из Альравии сгорел уже наполовину, дым исходил от покрытых лаком досок…
Небо, да здесь все придется переделывать!
— Мэдди! — я решительно дернула упирающуюся девочку за рубашку и потянула за собой, не обращая внимания на сопротивление. — Мэдди, да что на тебя нашло! — великих сил стоило не отвесить упрямице оплеуху. — Наглотаешься ведь дыма! В этой спальне нет ничего, что я не могла бы заменить новым!
Мэдди вывернулась. На лице у нее была неописуемая смесь чувств — тревога, вина, упрямство и облегчение.
— Милая, пойдем… Что?
Она дернулась и махнула рукой в сторону самой близкой к очагу пожара стены. Я вгляделась в дым и только сейчас поняла, почему Мадлен так испугалась, что огонь разгорится.
На стене висел бабушкин портрет. Просто холст и рамка, ничего, что имело бы большую материальную ценность, но… Милдред улыбалась с него… улыбалась мне каждый вечер, а я вспомнила об этом только сейчас.
Мэдди от волнения вдохнула глубже, чем следовало бы, и зашлась в надрывном кашле.
У меня сердце словно тисками сжало.
— Идем, дорогая, — я обняла ее и уже настойчивей повела к выходу. — Портрет можно будет потом отреставрировать. И он в любом случае не стоил бы твоего отравления.
Мадлен, больше не сопротивляясь, последовала за мной. Хрупкие плечики вздрагивали, когда она пыталась подавить кашель. Мокрая шаль так и осталась лежать на ковре.
— Живые важнее мертвых, — пробормотала я, закрывая двери. Чем меньше воздуха будет внутри, тем ниже вероятность, что тлеющий ковер запылает. — Бабушка бы одобрила…
Дальше по коридору распахнулись двери, и послышался топот ног, плеск воды и голоса слуг. Я осторожно оперлась на стену, так, чтобы со стороны слабость не была заметна и приготовилась командовать.
Похоже, мне предстояла долгая ночь.
К счастью, портрет не пострадал. Только лак потемнел и закоптился, но с этой бедой мастер, выбранный по совету Эрвина Калле, обещал управиться за неделю.
Следующий день прошел хлопотно, но бестолково. Миссис Хат, узнав о ночном происшествии из третьих уст и в сильно приукрашенном варианте, слегла. Ее дочка без промедления бросила дела в своем собственном доме и захлопотала вокруг Роуз — наверняка запах мятных капель на всей улице стоял. Мадлен, наглотавшаяся дыма, выглядела бледновато, но была весела и много смеялась — радовалась, что обошлось без жертв. Георг, напротив, выглядел весьма мрачным — переживал за миссис Хат, но не решался прийти к ней в одиночку, пока рядом находилась дочка, а Мэдди было не до того.
Я же разрывалась между особняком, где управляющий дожидался указаний по ремонту, кофейней, в который второй день подряд яблоку негде было упасть, и Управлением спокойствия, куда меня уже дважды вызывали, чтобы расспросить о ночном происшествии.
В «Старом гнезде» без миссис Хат возникло множество сложностей. К счастью, имелся достаточно большой запас сладостей из шоколада, орехов и прочих не скоропортящихся ингредиентов, так что посетители не остались без десерта. Но угрюмый, терзающийся беспокойством Георг почти не мог сосредоточиться на заказах, а Мэдди никак не могла ему помочь — она и так взяла на себя приготовление самых простеньких сладостей для гостей.
Мне приходилось не легче. В промежутках между составлением кофейных смесей и непринужденной беседой с посетителями — знали бы они, как тяжело мне давалась эта непринужденность! — я пыталась написать для управляющего подробные указания с приблизительной сметой ремонта. Конечно, финансовые вопросы следовало оставить как раз ему, но привычка держать в своих руках все ниточки давала о себе знать.
Самочувствие после бессонной ночи также оставляло желать лучшего. Пока тело наполняла странная бодрость — то ли от чудесного снадобья Зельды, то ли оттого, что я вопреки обыкновению выпила сегодня уже четыре чашки крепкого кофе. Но к ночи усталость наверняка проявится в полной мере. А ведь в вечерних газетах наверняка напишут о пожаре! А это значит — новый виток сплетен, новая вспышка любопытства и битком набитый зал кофейни.
После таких мыслей коротенькое послание из Управления, доставленное азартно улыбающимся мальчишкой, показалось мне знаком свыше. Вечер в участке обещал быть по крайней мере тихим. Я без колебаний приняла приглашение — отдохну, а заодно и узнаю, почему Эллис настаивает именно на моем визите в Управление, а не сам идет в кофейню. В конце концов, это к леди служители закона должны приходить, а не она — ехать через полгорода, чтобы дать показания.
Я попрощалась с посетителями до наступления темноты и, спустя всего полчаса, дописала письмо управляющему. Затем — прогулялась до особняка, вдыхая полной грудью свежий весенний воздух и наслаждаясь редкой минутой свободы и покоя. Утром моросил дождь, но к полудню тучи уже разогнал ветер, и яркие солнечные лучи обогрели и оживили серый город. Сейчас он сиял, как отмытая от пыли старинная игрушка — мягко и таинственно.
Самое время чтобы сесть в кэб и отправиться на встречу с одним загадочным детективом.
— Нет, нет, нет, мисс Энн! Не отпускайте кэбмена!
Я вздрогнула и едва не оступилась, запутавшись в длинных юбках. Кэбмен, который самолично спустился, дабы помочь мне сойти на землю, устремил на Эллиса неприязненный взгляд из-под козырька измятого клетчатого кепи. Впрочем, запыхавшийся детектив на сей раз проявил избирательную невнимательность и предпочел этого не заметить.
— Полезайте обратно, мисс Энн, — скомандовал он, непринужденно промаршировав мимо меня. Только скрипнула подножка кэба — и Эллис уже оказался внутри, посматривая на меня снисходительно и слегка недовольно: — Ну же, мисс. Времени у меня не так уж много, в отличие от вас.
Умиротворение, поселившееся в моей душе после прогулки на свежем воздухе, ехидно вильнуло черным кошачьим хвостом и скрылось в ближайшей подворотне. Призвав на помощь всю фамильную терпеливость Эверсанов — а мой дед, граф, был весьма сдержанным человеком, если выносил все причуды леди Милдред — я приветливо улыбнулась и задала резонный вопрос:
— И куда вы так торопитесь, мистер Норманн?
— Мы торопимся, мисс Энн, мы, — педантично поправил меня детектив и вдруг взмолился: — Ну же, не спорьте, я обещаю принести извинения. Как-нибудь потом, когда время поджимать не будет.
Мне не оставалось ничего, кроме как сдаться и вернуться обратно в скрипучее, пропахшее пылью и плесенью нутро кэба.
— Мистер, к госпиталю Иосифа Милосердного, пожалуйста, и побыстрее, — коротко приказал он кэбмену, и мы покатили.
— Может, теперь соизволите объяснить, куда и зачем мы направляемся, мистер Норманн? — в голосе моем прибавилось прохладцы. Детектив протяжно вздохнул и вдруг сполз по ободранному сиденью, на мгновение прикрывая глаза.
Сколько же он не спал? Сутки, двое?