– А если она забыла, что уже приняла их, и выпила еще две или три дозы? – У Пэт воспоминания о пленках для ламинирования умиления не вызывали.
– Было нечто особое в том, как она открывала таблетницу. – Лиз прикрыла глаза, воспроизводя в памяти эту сцену. – Она их пересчитывала. Как будто хотела убедиться, что все правильно. – Мысленно она слышала этот ворчливый голос: «Это для сердца, это для мочевого пузыря, а это, очевидно, потому, что я схожу с ума».
– В голове не укладывается. – Она со вздохом покачала головой.
И на этом ее монолог закончился. Американские матроны решительно покидали разгромленные столы с остатками картошки и панини, с нетерпением предвкушая «подлинный Йоркшир» (аббатство Фаунтейнс и ферма Эммердейл). Внезапно все вокруг стало каким-то грустным и усталым. Несмотря на все усилия Лиз, она чувствовала – что-то важное осталось недосказанным. Она просто не знала, что именно.
– Все это в голове не укладывается, – повторила она, снимая пальто со спинки стула.
– Несомненно, полиция разберется с этим, – нетерпеливо сказала Пэт, потянувшись за ключами от машины. Если она уедет в ближайшие пять минут, то сможет немного наверстать свое нарушенное расписание.
Тельма посмотрела на подруг: теперь или никогда. И хотя это был, несомненно, самый подходящий момент, все же она колебалась, зная, что ее слова расстроят, встревожат и собьют их с толку.
– Вообще-то… – начала она.
И было в ее тоне нечто такое, что подруги немедленно замерли и сели обратно.
– Вообще-то Топси сказала мне, что думает, будто кто-то хочет ее убить.
Глава 8,
Где беспокоят мысли о любви, а в банке «Роял Йорк» случается стычка
Ей пришлось повторить сказанное пять раз, но подруги все равно с трудом верили в услышанное.
– Она точно именно так сказала, ты уверена? – Лиз с каждым разом выглядела все более расстроенной.
– Возможно, это просто бред, упокой Господь ее душу, – повторяла Пэт, но звучало это так, будто она пыталась убедить себя, а не подруг.
– Ты рассказала Келли-Энн? – спросила Лиз.
– Я рассказала только вам двоим, – ответила Тельма.
– Значит, ты не сказала полиции? – уточнила Пэт.
– Нет, – Тельме очень, очень хотелось сказать, что да, это мог быть просто бред.
Но она не могла.
– Возможно, Топси услышала Келли-Энн, – предположила Пэт. – Ну то есть та явно расстроилась, когда узнала о мошенничестве. Еще бы. А когда ты расстроен, то можешь наговорить ерунды.
– Вот только Топси сказала «он». – Тельма помешивала кофе. – Совершенно точно. «Он думал, что я сплю». А значит, это была не Келли-Энн.
– Ты не думаешь, что стоит сообщить об этом в полицию? – спросила Лиз.
– Это едва ли им поможет, – отозвалась Тельма. – Слова помешавшейся старушки. – Она не хотела, чтобы это прозвучало так резко.
– Помешавшейся старушки, которая только что умерла. – В голосе Лиз слышалось возмущение.
– Ты же сама пыталась объяснить им, – мягко заметила Тельма.
– Но не то, что кто-то хотел ее смерти! – Лиз расстроенно вцепилась ногтями в сумочку. Что она скажет, когда поедет в Рейнтон к Келли-Энн?
– Я лишь говорю, что этого им недостаточно, – сказала Тельма.
– А помните взлом у Рода? – спросила Пэт. Это трудно было забыть: однажды со склада Рода похитили оборудование на несколько тысяч фунтов. Были и свидетели, и записи камер видеонаблюдения, и даже часть номерного знака, но в силу стечения обстоятельств и недостатка сотрудников преступление сочли нераскрытым и занесли в архив, куда отправляются все загадочные дела.
По негласной договоренности подруги встали и надели пальто. Что-то холодное вошло в их мир, что-то холодное и чужое. Тельма знала это так же точно, как если б учуяла это.
Зло.
– Она была растеряна и сбита с толку. – Отъезжая от садового центра, Пэт поняла, что повторяет про себя эти слова снова и снова, будто мантру. Топси убили? Разумеется – разумеется, Лиз просто слишком бурно отреагировала, а Тельма сложила два и два и получила пять.
Пэт нетерпеливо покачала головой, притормаживая на повороте. Она пропустила уже четыре занятия по аквааэробике подряд и теперь не могла вспомнить, когда в последний раз была в бассейне. Новый спортивный топ цвета шалфея, который хорошо сидел на ней перед Рождеством, стал теперь слишком тесен.