Когда были написаны три объяснительные в министерство, следователю и в комиссию по правам потребителей, подписан протокол допроса, завизированы ксерокопии анализов умершего пациента и медицинской карты, представлены разрешительные документы клиники, Сергей с облегчением покинул это мерзкое режимное заведение, как он его про себя назвал. Но гаденькая мысль о том, что главные неприятности еще впереди, сверлила его мозг раскаленным гвоздем. Ожидая, пока кондиционер нагонит в салон машины холодный воздух, он напряженно раздумывал, что предпринять. Дело, на самом деле, не стоило выеденного яйца, но к частным медицинским клиникам у прокуратуры почему-то было особенное отношение, будто ее сотрудники мечтали стереть эти клиники с лица земли, а их владельцев лишить всех лицензий и надолго упечь за решетку.
После значительных колебаний Сергей Неволин решил посоветоваться с братом – известным в городе адвокатом. Ему крайне не хотелось, чтобы брат, доставивший в свое время ему массу неприятностей, знал о его затруднениях, но, похоже, другого выхода не было – времени искать грамотного специалиста, долго объяснять, отдавать ему документы на изучение попросту не оставалось. Сергею явственно казалось, что для него уже приготовили камеру. И если он именно сейчас что-то не придумает, совсем скоро в нее попадет. Может, даже в этот теплый сентябрьский вечер. Приедет домой – а там его ждут. В темно-зеленой машине. С решеткой и наручниками. Сергея передернуло, по спине прошел холодок.
Он включил автомагнитолу, проникновенно запевшую голосом Лёвы, солиста группы Би-2: «Этот город стал твоей тенью, за которой я иду следом, опускаясь по теченью огней…», и мягко тронул машину с места. «И под действием ее взгляда, может, мне еще пройти надо сквозь горящие врата ада – за ней…» Почему «сквозь горящие врата – за ней»? Кто она? Его сложная судьба, от которой он уже смертельно устал? Женщина? Беда? Впрочем, какая теперь разница? Все свершилось. Этот старый алкоголик умер от собственной глупости, и сейчас потянет за собой ни в чем не повинного доктора. В ад…
Сергей любил Би-2, как и Мумий Тролля, Наутилуса, Борю Гребенщикова, Юру Шевчука. В самой музыке и текстах этих исполнителей было что-то такое необыкновенно простое, горькое и жизненное, что заставляло вслушиваться в слова, сопереживать и надеяться, что у них были похожие с ним проблемы. Сергей Неволин поймал себя на мысли, что категорически не хочет ехать к брату, и резко прибавил скорость, чтобы не передумать. Машина рванула, почти догнала «жигули», убежавшие далеко вперед, но пешеходный переход проскочить он не успел. Когда зазевавшаяся студентка шагнула прямо под его машину, глядя в свой телефон, он не смог затормозить – ударил ее бампером в бедро. Девушка вскрикнула и исчезла под колесами.
Неволина прошиб холодный пот.
– Вот черт, только этого мне не хватало!
Обождав несколько секунд и с трудом заставив себя оторвать от кожаного руля взмокшие ладони, он открыл дверь машины и медленно вышел на дорогу. Его трясло.
Наде решительно не хотелось признаваться себе в том, что она начала неудержимо тосковать по дому. Слишком быстро! Все ее мысли были в маленьком городке с труднопроизносимым названием Цюрупинск – с его мягкой осенней погодой, теплыми безветренными вечерами, пронзительно синим небом над степью. Во дворе их дома в это время цвели разноцветные астры и оранжевые бархатцы, на грядках дозревали пузатые помидоры, чуть побитые первыми дождями. При мыслях о помидорах девушка улыбнулась – как странно! – еще месяц назад она мечтала забыть о них навсегда, а теперь стала вспоминать с теплой щемящей грустью. Каждой весной мама с завидным упорством выращивала рассаду на подоконнике в кухне, высевая семена в ящик с землей. Потом, когда появлялись первые нежные листочки, осторожно переносила каждый росток в пластиковые стаканчики – пикировала. Уже через месяц они вместе с дочерью пересаживали в грядки чуть окрепшие ростки, а потом всю весну и лето поливали, наблюдая, как из маленьких стебельков с крепенькими ажурными листьями поднимались на опорах сильные ветвистые кусты. В августе начинали собирать урожай, и непременно в чистые эмалированные ведра, чтобы ни один плод не потрескался, не начал гнить. По вечерам, когда отец приходил с работы, они всей семьей их консервировали, перекладывая ароматными пряностями, а рано утром аккуратно спускали еще теплые бутыли в подпол.