— Все хорошо, солнышко, — то ли сказал, то ли подумал он. — Спи.
Не открывая глаз, Наташа облегченно вздохнула, словно бы этот эфемерный шепот успокоил ее, и морщинка, залегшая до этого меж тонких бровей — разгладилась.
Прекрасно, ему стоило убираться, пока она спала. Потому что если Ната проснется, если посмотрит на него своими синющими глазами…
Он пропадет. Впрочем, разве Слава еще не пропал?
Святослав прикрыл собственные веки и заставил себя отстраниться от нее.
Да, сейчас он должен уйти.
Потому что не собирался оставаться в жизни Наты с неопределенностью и «дамокловым мечом» балансирующим над его шеей. Или ногами, если уж уточнять.
Святослав дал себе сутки для принятия решения. Последние сутки без нее. А потом…
Впрочем, всему свое время.
Но перед этим он собирался сделать еще кое-что.
За следующие полчаса Святослав мысленно вспомнил весь арсенал матерных выражений, которые приобрел за свою жизнь. Окончательно испортил свою рубашку, которую, впрочем, практически не жалел, и трижды опек язык.
Но кто обращает внимание на такие мелочи?
Самым удивительным Славе показалось то, что Наташа так и не проснулась, пока он шебуршал в ее квартире. И за это Святослав благодарил и ее звезду, и просто судьбу. Правда, скорее всего, сказалась усталость Наташи за последние дни.
В последний раз заглянув в спальню, убеждаясь, что все нормально, Слава посмотрел на свой пиджак, в который вчера утром укутал Нату в том проулке.
Подумал пару секунд, но потом так и оставил его на спинке стула.
Наклонившись к спящей Нате, Слава пальцем пригладил тонкую прядку, завитком лежащую во впадинке ее шеи.
А потом, резко прервав контакт, сжал руку в кулак и быстро вышел из комнаты, подбирая по коридору свои вещи.
Он ушел из ее квартиры в половине седьмого, осторожно прикрыв двери и закрыв замок запасным ключом, который висел на одном из дальних крючков вешалки в коридоре.
Теперь, зная, что Наташа в безопасности, Слава мог спокойно подумать о том, что следует сделать в первую очередь.
Пешком спустившись на первый этаж, Святослав наконец-то вызвал такси, чем грозился всем вокруг с прошлого вечера.
Она знала, что его нет — едва проснулась.
Еще не открыв глаза, только переступив в сознании тонкую грань между сном и реальностью, Наташа поняла, что Святослав ушел.
Она не смогла бы объяснить, как именно догадалась об этом. Просто знала. Потому что и воздух без него казался ей другим. В нем не хватало кислорода для дыхания.
Заставив себя сесть в кровати, Ната тяжело вздохнула и, наконец-то, открыла глаза, глядя на подушку, на которой он спал. Обычно гладкая поверхность наволочки — была примята.
Она протянула руку и легко провела по складочкам ткани пальцами.
Этот мужчина ее доконает.
Или она сама, не выдержит, и убьет его, чтобы не мучиться.
Глупо, конечно, даже думать о таком, но, Господи! Ну почему? Почему он опять ушел?!
Наташа выдохнула и уткнулась лицом в его подушку, пытаясь ухватиться за нечто призрачное, что он мог бы оставить в ее постели после себя. Хоть аромат. И была вознаграждена за свою надежду, ощутив легкий запах одеколона Славы, который доказывал Наташе, что все, случившееся вчера — оказалось настоящим.
По крайней мере, она знает, что ей это не приснилось. А дальше…, что ж, дальше она решит, что делать.
Закрыв глаза, Ната потерлась щекой о наволочку, вспоминая, как ночью, в полудреме, ощущала себя такой счастливой в кольце его рук. Как прикасалась щекой к коже Славы.
Нет, черт возьми! Этот мужчина садист. Определенно.
Разве можно ее так мучить? Дарить такую ночь, признаваться в любви (а Наташа решила именно так расценить ту фразу о галстуке), и потом — бесследно исчезнуть утром.
«Наверное, она сама виновата», с кривой улыбкой Наташа еще раз вдохнула его запах, «нечего было просить так мало и ограничивать желание одной ночью. Стоило сразу требовать всю жизнь».
Хмыкнув, она перевернулась на спину и уставилась в потолок.
Черт, Наташа была человеком. Простым человеком, хоть и с деревенскими ведьмами в роду. И ей было больно.
Обидно до чертиков.
Хотелось закричать, завизжать так, чтоб даже соседи услышали. И очень сильно хотелось кое-кого поколотить.
Сколько можно издеваться над ней, испытывая на прочность ее веру в него и в их чувства?!
В раздражении Ната ударила кулаком по матрасу, пытаясь хоть так дать выход всему, что накапливалось, закручивалось тугой пружиной внутри.