Смелков почувствовал себя неудобно:
- Цветы, говорят, надо ставить в вазу со сладкой водой, - сказал, чтобы не молчать, так как пауза начала его тяготить.
Наконец хозяйка повернулась и пошла в комнату, давая возможность гостю последовать за ней. Через плечо небрежно бросила:
Ваза в шкафу, вода в водопроводе. Сахар сейчас в дефиците. Так что поставьте в обычную воду. Похозяйничайте сами, а я похлопочу на кухне. У меня сегодня блинчики с творогом.
"Ну и ситуация, - подумал Смелков, - надо не смущаться, а действовать поувереннее. Возможно, дама любит напористых и грубоватых. Ну что же. Осмотримся и будем действовать по обстановке".
Вазу с цветами поставил на столик, предусмотрительно подстелив вязаную салфетку. Вошедшая с тарелкой дымящихся блинчиков хозяйка это отметила:
- Молодец, а то женихи всю полировку мне испоганили цветами.
"Аккуратная", - подумал Смелков, а вслух спросил:
- А что, до меня много женихов побывало? - Тон был взят верный: ревниво-недоверчивый. Но дама не смутилась:
- Уж вы не первый - это точно.
- Главное, чтобы был последний, - многозначительно парировал Смелков. Во взгляде дамы промелькнул живой интерес к его персоне.
Смелков решительно раскрыл "дипломат", вытащил бутылку шампанского. Галина Сергеевна взглянула насмешливо:
- Почему вы все так стандартны? Бутылка и цветы каждый раз, и при этом наглая уверенность в успехе. Ну да ладно, открывайте шампанское. У меня есть немного сыра и конфеты. Блинчики с творогом - это совсем не для шампанского.
"Сразу сыр и конфеты не выставила. Прижимиста. Обычно женщина, сильно желающая выйти замуж, старается ублажить мужчину". Полиэтиленовая пробка громко выстрелила. На какое-то мгновение лицо женщины исказилось испугом.
"Очень уж нервная дама: чуть в обморок не грохнулась. Вон до сих пор пальцы дрожат. А на вид самоуверенная".
Стараясь снять сковывавшую его неловкость, Смелков выпил шампанское залпом и, желая угодить хозяйке, взял с тарелочки блинчик с творогом. Но, надкусив, тут же пожалел об этом: тесто липкое, непрожаренное, тягучее как резина, а начинка прокисла ещё сутки назад.
"Да, такое сочетание шампанского с творожными блинчиками и моим желудком может довести до беды", - подумал Смелков, а вслух сказал:
- Великолепно. Вы оказывается, хорошо умеете готовить.
Журавская рассмеялась ему прямо в лицо. Это было неприятное зрелище: сквозь вставные металлические зубы виделась не конца прожеванная масса из теста и творога. Отсмеявшись, она сказала:
- Эти отвратительные блинчики я купила в кулинарии. Уж не думаете ли вы, что я буду ради каждого из вас специально готовить. Я для себя и то не готовлю. Не люблю торчать на кухне. Да вряд ли у меня что-либо получилось бы лучше этого.
"Такое впечатление, что она меня провоцирует на отказ от дальнейшего сватовства. Это интересно. Надо разрушить её планы",
- Знаете, во все мире считают, что лучшие повара - мужчины. Я уже привык за годы холостяцкой жизни сам готовить, так что ваши кулинарные способности меня не очень-то беспокоят. Зато у вас тут все чисто и опрятно. Просто глаза радуются.
Журавская неожиданно вспыхнула:
- Да, у меня чистота и порядок: каждая вещь на своем месте. И пусть только кто-то попробует положить её не туда, куда я определила. Я своего покойного мужа один раз по щекам отхлестала, когда он тюбик с зубной пастой в очередной раз положил на полочку в ванной не с левой стороны, а с правовой. И вы знаете, он больше не ошибался, запомнил на всю жизнь. - И лицо женщины расползлось в торжествующей улыбке.
"Непохоже, что играет. Кажется вполне искренней. Тем хуже для её будущего избранника".
Наступившая пауза совсем не беспокоила хозяйку. Она сидела и смотрела поверх головы Смелкова, в верхний угол комнаты. Казалось, её взгляд пронзал бетонный потолок и устремлялся все выше в заоблачные дали космоса. Молчание становилось нестерпимым, Смелков осторожно дотронулся до руки хозяйки и тут же невольно отпрянул от произведенного им эффекта. Тело женщины словно пронзил электрический ток, и оно содрогнулось. Испуганно озираясь, будто очнувшись ото сна, она какие-то мгновения приходила в себя, постепенно вспоминая, где находится. По ставшим осмысленному взгляду Смелков понял, что женщина вспомнила, кто перед ней.
- Вы что-то совсем не кушаете, - обратилась она к Смелкову, - если не нравится, то давайте уберем. Мне этим себя кормит надо завтра во время дежурства. - Она аккуратно накрыла тарелку с оставшимися блинчиками металлической крышкой и спрятала в холодильник. - Теперь будем пить чай. Я пойду вскипячу воду. А вы не стойте без дела. Я не люблю, когда мужчины жир нагуливают. Помойте пока за собой тарелку и ополосните бокалы.
"Эта дама способна отвратить от сватовства и женитьбы любого. Никакой дачи не захочешь".
Протерев полотенцем наскоро вымытую посуду, Смелков, пока хозяйка заваривала чай, вернулся в комнату и, как обычно делал в новом доме, стал осматривать книжные полки: подбор литературы может многое рассказать о хозяйке. Но ничего особенного не обнаружил. Одна из полок была занята технической литературой, оставшейся, по-видимому, от прежнего мужа. Справа от тумбочки лежала стопка старых газет. На всякий случай Смелков начал быстро перелистывать. В мелькании названий и шрифтов что-то необычное привлекло его внимание. Нет, все-таки не зря он заглянул сюда: в стопке макулатуры лежала газета "Маяк" Кислинского горсовета от 27 июля, купленная как раз в день отъезда Курина из Тульской области. Значит, он все-таки был здесь после своего возвращения в Москву, и Журавская лгала, отрицая это. Смелков поспешно засунул газету обратно в стопку, быстро шагнув в сторону. И вовремя! Послышались шаги хозяйки, несущей чашки с чаем.
- Давайте я вам помогу!
- Нет, ни в коем случае! - голос хозяйки был излишне резок, словно она чего-то испугалась.
"Странно! - подумал Смелков, но возражать не стал. Чай пили в полном молчании, словно супруги, прожившие долгие годы вместе. И вновь хозяйку нисколько не смутила эта напряженная пауза. Казалось она даже забыла о присутствии новоявленного жениха.
Наверное, привыкла к мужу-слуге, которого можно и не замечать, относясь как к неодушевленному предмету. Ну что же, примем правила её игры: буду молчать пока не заговорит сама" И он потянулся ещё за одной конфетой. Казалось бы, безучастная ко всему хозяйка все замечала:
- На одну чашку чая надо тратить лишь одну конфету. Иначе это не питье чая с конфетами. А еда конфет с чаем.
Неожиданно для себя Смелков рассмеялся. Женщину его смех совсем не смутил. Она продолжала спокойно прихлебывать чай, откусывая понемногу от дешевой соевой конфеты. Смелков отставил в сторону свою недопитую чашку.
- Если не будете больше пить, то не сидите, как в зале ожидания. А идите и вымойте за собой посуду!
"Она явно испытывает мое терпение". Смелков, демонстрируя покорность, вышел на кухню, торопливо сполоснул чашку и поспешил назад в комнату. Если хозяйка что-нибудь замышляет против него, то сейчас самый подходящий случай: те трое, очевидно, допустили ошибку, попав в западню. Но в комнате все было по-прежнему: дама даже не сдвинулась с места. Смелков вновь присел на диван, ожидая. Что же будет дальше. И тут взгляд Журавской спился ему прямо в переносицу. Смелкову стало не по себе: уж не набросится ли она на него? Но обошлось. Она заговорила тихим голосом. В котором Смелков почувствовал тщательно маскируемую напряженность.
- Так вы не уходите? Вас все во мне устраивает, не так ли?
- Да. Безусловно.
- Тогда перейдем к делу. Я хочу показать вам мой фотоальбом.
"Наверное, этот показ альбома имеет для её больного сознания какое-то важное значение" - заинтересованно подумал Смелков, приготовившись увидеть семейные фотографии Журавской от юных лет до зрелого возраста. Но, открыв тяжелый переплет старинного, ещё революционного издания, был поражен. Перелистывая страницу за страницей, он видел лишь запечатленную с разных сторон добротную двухэтажную дачу, всевозможные хозяйственные постройки и внутреннее убранство жилых комнат и подсобных помещений.