— Миссис О'Бёрн? — встревожено приподнялась я. Но она только сказала еле слышно:
— Еще одна… — и, будто кукла на шарнирах, повалилась на пол.
От опрокинутой чашки стремительно расплывалось на скатерти уродливое коричневое пятно.
Подскочили служанки — сначала Маргарет, потом Жанетта, изображавшая дворецкого. Начался настоящий бедлам — все бегали, всплескивали руками, охали и ахали. Когда миссис О'Бёрн общими усилиями — по правде сказать, больше усилиями Эллиса, чем всех остальных вместе взятых — привели в чувство, она не пожелала ни с кем говорить, сослалась на дурноту и поднялась в верхние комнаты. Только произнесла напоследок:
— Я очень, очень сочувствую вам, леди Виржиния… Берегите себя.
Детектив отнесся к обмороку вдовы с удивительным равнодушием. Только вдали от особняка Флор он попросил Лайзо остановиться в чистом поле ненадолго и вытянулся на сиденье автомобиля, глядя в чистое небо.
— Интересная женщина, эта Урсула О'Бёрн… Да, — Эллис скосил на меня глаза. — Очень. И не смотрите так на меня, Виржиния. Хотел бы я знать, что могло напугать такую расчетливую особу.
— Расчетливый — не значит храбрый, — принципиально поправила я его. — А почему вы считаете, что Урсула О'Бёрн не могла просто испугаться известий о смерти своей подруги? Я так понимаю, Бесси Доусон часто навещала ее.
Эллис только рассмеялся, и мне ответил вместо него Лайзо:
— Вы, леди, не сердитесь только, но в таких-то, как эта Урсула, я понимаю побольше всех вас, — он обернулся и облокотился на спинку своего кресла, подперев подбородок кулаком. Зеленые глаза были насмешливо сощурены. — Я на них насмотрелся уже. Девица, которая по расчету выходит замуж за старика, а потом сводит его в могилу, да так, чтоб ребеночка не появилось… Нет, этакая падать в обморок почем зря не будет. Эллис вот говорит, что она по-настоящему напугалась, и я ему верю, — Лайзо обменялся взглядами с детективом. — Думается мне, наша красавица знает что-то, да сказать боится. И не скажет, хоть ты режь ее, — заключил он. — Таких и пытать-то бесполезно. Дурочку сыграет, в слезах растечется, а все ж из нее ни словечка не вытянешь.
Не знаю, что меня больше покоробило — «наша красавица», произнесенное медовым голосом, или небрежное упоминание пыток. Видимо, темных пятен в биографии моего водителя было куда больше, чем я себе представляла.
— Да, допрос тут не поможет. Нужно, чтобы она сама захотела рассказать! — азартно откликнулся Эллис, не замечая моего состояния. — И, кажется, я знаю, как это сделать. Лайзо, сможешь произвести на нее… необходимое впечатление?
Последние слова прозвучали как-то непристойно. Лайзо только усмехнулся и будто в задумчивости провел пальцем по смуглой коже — от виска к уголку рта.
— Смогу, отчего ж нет. Тут ума особого не нужно, чтоб понять — я ей с виду приглянулся. Поверит мне, разомлеет — и сама выговориться захочет. Тайна — она что ноша, низко к земле пригибает. А девицы не хотят к земле гнуться, им бы все в небе летать, — серьезно, без единой шутливой нотки заверил нас Лайзо и вдруг подмигнул.
Меня чуть не подбросило на сиденье. Щеки, кажется, горели, как маков цвет.
— Что вы имеете в виду? Мистер Маноле, ведите себя подобающе — прекратите это представление!
Эллис осторожно коснулся моего плеча.
— Не сердитесь, Виржиния. Подумайте хорошенько, зачем мы все это делаем, — я отвернулась, а детектив продолжил говорить все так же мягко и успокоительно. — Ну же, Виржиния. Вы же умны, как никто другой. Вот вам бы я точно доверил право голоса, не то, что этой Урсуле или ее Маргарет, — я невольно улыбнулась, и Эллис, кажется, тоже. — Смотрите, я завел этот разговор с Лайзо сейчас, в вашем присутствии, не скрываясь, и рассчитываю на ваше содействие. Именно потому, что уверен — вы руководствуетесь в своих поступках рассудком и не станете устраивать сцен. Водитель вам сейчас не так уж нужен, но вот мне помощь Лайзо необходима. Больше никто не сумеет раскрыть секрет Урсулы О'Бёрн… быстро и бескровно.
Мне стало зябко, несмотря на жару и полное безветрие — выгоревшие луговые травы были недвижны под безжалостными лучами солнца. Как и все вокруг… Только цикады стрекотали — хриплый, трескучий хор.
— Поступайте, как знаете, — пожала я плечами, вновь поворачиваясь к детективу. Он так не отводил от меня внимательного взгляда — серые глаза, спокойные, как застывшие омуты. — Вы ошиблись, Эллис. Вряд ли я смогу оказать какое-либо содействие. Видите ли, мне совершенно не интересны детали задания, которое будет выполнять мистер Маноле.
— Не интересны? — детектив скорчил торжественную физиономию и произнес с расстановкой: — Что ж, Виржиния. Это уже не ум. Это мудрость.
И, хотя Эллис, кажется, сделал мне комплимент, я чувствовала себя одураченной. Интересно, почему?
Следующая неделя прошла в относительном спокойствии. Жара спала, а потом северо-западный ветер пригнал издалека вереницы тяжелых туч. Они потолкались мягкими густо-серыми боками, будто овцы в загоне — и пролились на сухую землю чередой ливней, дождей и мороси, переходящей в густой туман. Погода в Аксонии переменчива — и, пожалуй, за городом это заметней, чем в Бромли. Ах, если бы и в следствии перемены наступали так же быстро! Но нет, дело застоялось, как вода в болоте.
Я все никак не могла устроить встречу Эллиса с мистером Уоткинсом и с семейством Хэмблов. Сам же детектив со дня на день ожидал прибытия обученных поисковых собак из столичного Управления, а до тех пор продолжал собирать сплетни, слухи и прочее в том же духе, называя это «показаниями свидетелей». Пожалуй, из значительных его открытий можно было отметить только два. Эллис выяснил, что Уоткинс был владельцем нескольких солидных банков, а значит человеком весьма и весьма состоятельным. Вдовый мельник, за которого собиралась выйти Бесси, брал у него ссуду на свадьбу, но истратил деньги задолго до торжества — внезапно пали все лошади в хозяйстве, а куда без них? Пришлось покупать заново. Но отчего-то теперь, после похорон, мельник сразу же расплатился с Уоткинсом, хотя уверял ранее, что у него нет ни рейна лишнего.
— Вот я так рассуждаю, Виржиния — откуда взялись деньги? — рассуждал Эллис, полулежа в плетеном кресле на веранде. Доктор Брэдфорд, неизменный участник наших бесед, наслаждался кофе в полутени от навеса. — Он купил трех лошадей и кое-какие детали на замену в мельничном механизме, это совершенно точно, я узнавал. Но деньги Уоткинсу вернул все до рейна. Значит, мельник либо взял их взаймы у кого-то еще, либо продал какую-либо ценность. Может, у Бесси было что-то? Тогда, возможно, мельник просто присвоил это…
— Уж скорее он присвоил часть денег, которые леди Виржиния оставила на похороны, — заметила Эвани, не отрываясь от романа.
Мадлен, сидевшая справа от нее, энергично тряхнула кудряшками в знак согласия, потерла большим пальцем об указательный и приложила руку к сердцу, вдохновенно закатив глаза. Видимо, эта пантомима должна была означать, что деньги всякий любит.
— А что, возможно и такое! — оживился Эллис. Глаза у него азартно заблестели. — Вы умница, мисс Тайлер. Ваш будущий муж будет счастливейшим человеком… или несчастнейшим. Зависит от того, насколько он окажется умен.
Эвани бросила на него взгляд, как бросают нож, захлопнула книгу, поднялась и ушла. Мэдди растеряно смотрела то на меня, то на опустевшее место рядом с собою. Эллис же, кажется, ничего не понял — или сделал вид.
— Что это с вашей компаньонкой? — растерянно потер он переносицу. — Я и впрямь сказал нечто грубое? А хотел похвалить…
Доктор Брэдфорд странно усмехнулся. Сейчас, одетый в светло-серые брюки, ослепительно белую рубашку и элегантный жилет, он вовсе не был похож на патологоанатома из Управления — скорее, на небогатого аристократа или, скажем, на модного психолога. Из тех, что за очень большие деньги лечат пустыми разговорами мнительных пациентов по методикам алманца Брейда.