Однако, к моему удивлению, комната оказалась пуста. Мэдди тоже ничего не знала. Похоже, Эвани не появлялась с самого утра… Изрядно встревоженная, я вызывала миссис Стрикленд.
— Мисс Тайлер не покидала особняк?
— Не могу сказать, леди, — склонила голову горничная, пряча выражение глаз. — Но с утра ее не видать, и к обеду она не выходила. Может, в саду с книжкой сидит?
— В такую погоду? — с сомнением покачала я головой, а по спине пробежал холодок. Удержать предательскую дрожь стоило больших усилий. — Сомневаюсь. Миссис Стрикленд, будьте любезны, проверьте комнаты — вдруг мисс Тайлер уснула в библиотеке или случайно захлопнула за собою дверь? И позовите мистера Джонса. Я хочу задать ему несколько вопросов.
Дворецкий, увы, также не мог сказать ничего определенного. Уже порядком напуганная, я по очереди опросила слуг. Тревожное чувство постепенно нарастало. А когда Томми Эндрюс, почесав в затылке, признался, что еще с утра подготовил лошадь для прогулки по просьбе Эвани, перед глазами у меня все поплыло.
— Когда это было, Томми? — уточнила я, превозмогая дурноту. Сердце билось в грудную клетку заполошно, как ночной мотылек — в стекло фонаря. — Припомни получше.
— Так сразу после завтрака и было, — мальчишка виновато ковырнул мыском пол и взглянул на меня исподлобья. — Не надо было Гельзу седлать? Я ж не знал, леди, вы простите…
— Эвани сказала, куда она поедет? — перебила я его.
— Не-а. Говорила, мол, за два часа обернется, а зачем да куда — не сказала… Ну, я видал, вроде, как она к деревне поехала. Табор вон с места снимается, сегодня коробейники в последний разок пройдутся.
Я с облегчением вспомнила, что в деревне и впрямь намечалось нечто вроде ярмарки — «вроде», потому что после исчезновения Беллы табор облачился в траур, образно говоря. Гипси собирались сняться с места, а в дорогу нужны были и деньги, и еда, поэтому и пришлось устроить «ярмарку» — всякие мелочи меняли на хлеб, муку, сыр и прочее. Деньги тоже были в ходу. Может, Эвани решила купить что-нибудь? Пуговицы, к примеру…
Нет. Глупость какая, у нее же не было недостатка ни в чем!
— Эллис здесь? — быстро спросила я Джонса. — Детектив Норманн?
— Да, в столовой, у камина греется. Только с полчаса назад пришел. С доктором этим беседует.
Хоть одна удача!
Ничего не объясняя, я вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Домашние туфли проскальзывали на ступеньках, дважды мне едва удалось зацепиться в последний момент за перила… Подозреваю, что когда я вошла, то была похожа, скорее, на обитательницу Дома призрения скорбных умом, чем на леди.
Зато Эллису не пришлось ничего объяснять.
— Кто?
Всего один вопрос.
— Эвани. С утра она взяла лошадь. Томми сказал… в деревню по… поехала. Там табор уходит, я… ярмарка. Но Эвани никогда… ленты и пуговицы… — я поняла, что безнадежно запуталась в словах и умолкла. Язык словно к нёбу присох. Дыхание вырывалось из груди с присвистом. Я крепко, до звездочек в глазах зажмурилась, изгоняя дурную слабость.
— Леди, вам нужно попить. И присесть, — чужие руки мягко направили меня, и я буквально рухнула в кресло. Что-то звякнуло, и в губы ткнулась стеклянная прохлада. — Ну же, всего один глоток…
Я послушно отпила и закашлялась. Язык щипало отчаянно, зато головокружение мигом прошло, как и дурнота.
— Это не вода, — обвиняюще прошипела — на большее моих связок не хватило — я, когда сумела справиться с собою.
Доктор Брэдфорд посмотрел на меня безупречно честными глазами.
— Разумеется, нет, леди. Это коньяк. Замечательное средство при расстроенных нервах.
— Но не для леди.
— Совершенно верно, — улыбнулся он тонко и бессовестно. Я отвела взгляд. Это Эллис-то мне раньше лисой казался? Видимо, просто не с кем было сравнивать…
Детектив, словно подслушав мои мысли, сел у моего кресла, подогнув одну ногу под себя, и поймал мой взгляд.
— А теперь, Виржиния, рассказывайте все по порядку.
Я нервно крутанула на пальце серебряную розу, собираясь с мыслями. Даже появились силы взять себя в руки и коротко, четко изложить все, что мне было известно. Эллис внимательно слушал — и о том, как Эвани взяла после завтрака лошадь и поехала в деревню, и о том, что Томми не был уверен, верно ли он запомнил это, и о том, что гипси собирались устроить маленькую прощальную ярмарку… А потом просто встал и сказал:
— Мы найдем ее, Виржиния. Просто ждите здесь.
— Но…
— Ждите, я сказал. И за Мэдди приглядывайте. Если пропадет и она, что станете делать?
На это мне нечего было ответить.
По здравому размышлению я вообще не стала ничего говорить Мадлен. Просто отправила ее спать, ничего не объясняя, а сама спустилась в гостиную, дожидаться вестей от Эллиса.
В четверть девятого прибежал старший сын Уолша и сообщил, что в деревне Эвани не появлялась.
В девять — что ее ищут с собаками.
Половина десятого — нет вестей.
Двадцать минут одиннадцатого — нет вестей.
Без четверти одиннадцать я начала тихо сходить с ума…
А в одиннадцать ровно появился Эллис — с белым, как простыня, лицом, перепачканный с головы до ног и злой.
— К черту разрешения. Я сейчас же беру людей, и мы идем в поместье Хэмбла с обыском немедленно. В деревне я доверяю не всем, поэтому мне понадобится помощь, во-первых, мистера Джонса как заслуживающего доверие свидетеля, а еще — мистера Томаса Эндрюса-старшего как живой силы. Могу я забрать их?
— Разумеется.
А что я еще могла сказать?
Эллис быстро уговорил дворецкого и садовника последовать за ним, еще раз приказал мне строго-настрого «носу из дома не казать» — и ушел. Я в изнеможении опустилась на диван — и тут же вскочила, как обожженная. Стоило только представить, как сижу здесь час за часом, в полном одиночестве, ожидая новостей… уже даже не хороших, а хоть каких-нибудь…
…а Беллу ведь так и не нашли…
— Святые небеса, я не выдержу!
Ваза — первая, которая попалась под руку — разлетелась на мельчайшие осколки. Явившейся на шум миссис Стрикленд я приказала прибраться, сварить мне крепкого кофе и принести в мой кабинет.
Полегчало.
В кабинет пришлось идти мимо спален, и ноги сами занесли меня в опустевшую комнату Эвани. Безжалостное сияние электролампы высветило смятое покрывало на кровати — надо потом будет сделать замечание горничной, — молочно-белые пышные цветы гортензии в вазе с узким горлышком, раскиданные по полу книги… Машинально я склонилась и принялась подбирать их. «Роза любви», «Первое утро», «Храбрая мисс Найтли», «История редких мистических культов, издание иллюстрированное и дополненное»…
Я вздрогнула от неожиданности, и тяжелый том вывернулся у меня из пальцев.
Показалось?
Ощущая суеверную жуть, я присела на пол и подвинула «Историю культов» к себе. Нет, мне не показалось — в нескольких местах страницы были заложены сухими цветами. Эвани очень бережно относилась к книгам. Вряд ли она бы стала делать такое. Значит, заложил их Энтони… или Дуглас Шилдс?
Дрожащими руками я принялась листать том.
Первый же заложенный параграф гласил:
«Миром правит закон равновесия.
Приобретая некие блага, мы всегда отдаем нечто ценное взамен. Однако верно и обратное утверждение: лишаясь чего-то, мы получаем иные, недоступные прежде возможности. Испытания и горести омывают душу и закаляют характер. Подобно тому, как жар и удары молота превращают гибкую полосу металла в нечто новое, удивительное, удары судьбы изменяют нас…»
Я пробежала глазами до конца страницы. Все одно и то же, только повторенное разными словами, как это обычно бывает в философских книгах.
Следующая закладка… и следующая…
«Древние боги были справедливы. Они откликались на молитвы, в обмен требуя от человека поклонения и — как знак бесконечной подчиненности — жертв…»