- Здесь, пожалуйста, - чуть с запозданием обронила вознице.
Экипаж миновал невзрачное, отпугивающее собственным видом крыльцо и остановился.
- С вас пять сальдов, мадам.
Рассматривая убогое здание из желтоватого камня, захваченная воспоминаниями Бель, механически сунула руку в дамскую сумочку. Быстро расплатилась и с замиранием сердца приблизилась к каменным, растрескавшимся от времени ступеням и мрачно оглядела доставшееся от тётки наследство.
Перед взором мелькали образы из далекого детства.
Вот тетя Лу, как любила звать её Бель, распахивает двери кофейни и веселая девчушка лет семи в платьице с кружевом, заливисто хохоча, вбегает в светлое, уютное помещение. Столики еще пусты, до открытия десять минут, но кофейня уже тонет в бесподобном аромате свежего кофе, горячего шоколада и сладкой выпечки.
Вот тетя усаживает племянницу за пока еще пустой столик из темного дерева и ставит перед девочкой чашку с горячим шоколадом и шапкой взбитых кремовых сливок.
- Вкусно? – Доносится из глубин подсознания теплый женский голос.
Вот, Бель стоит у окна и смотрит на дождь.
Капли стучат по стенам и стеклам; узкие, запруженные каретами улочки Ривтауна тонут в осеннем тумане, а в кофейне тети Лу светло, тепло и как обычно пахнет горьким шоколадом, перетертыми кофейными зернами, слышится звон посуды, льется неспешная беседа состоятельных посетителей, а между столиками мечутся юркие разносчицы.
- Я оставлю заведение тебе, - одно воспоминание сменяется другим. - Детей у меня нет, муж умер пять лет назад. Никому из родни моя кофейня не интересна. Обещай продолжить дело всей моей жизни и не продавать её первому попавшемуся дельцу?
Бель тогда было шестнадцать. Девушку интересовали королевские балы, она мечтала учиться в Академии, хотела удачно выйти замуж. Интерес же к делу любимой тетушки давно угас и перестал ее волновать.
- Бель, - голос смертельно больной тетки ранит сердце. – Обещай.
- Хорошо, тетя Лу, - нехотя откликнулась Мирабель. – Обещаю.
Свое слово герцогиня Веймаер сдержала отчасти.
Виной тому напавшая на совершенно здоровую двадцати трехлетнюю выпускницу Академии внезапная немочь. Причин появления болезни ни семейный доктор, ни доктора из королевского госпиталя не обнаружили, посчитав это происками злых сил. Муж пичкал Бель лекарствами, но ей становилось только хуже. Естественно, что о кофейне старой Лу в последние годы она даже не вспоминала.
Выкинув из памяти чужие мысли, сделала глубокий вдох и обнаружила, что по-прежнему стою на тротуаре и гляжу на старую, деревянную дверь. Странно. Она не заперта.
- А что там брать-то? – Из размышлений выдернул хриплый мужской голос, явно приметив мое удивление. – Всё, что можно, давно растащили. И даже констебли махнули на старую кофейню рукой.
Я оглянулась. Возле цветочного магазинчика по соседству стоял пожилой мужчина в форме дворника. Он сметал с тротуара к обочине листья и внимательно поглядывал за разодетой дамой, наведавшейся в квартал среднего класса.
- Что, значит, махнули рукой? – Спросила, изучив его внешность.
- Первое время исправно ловили воришек, мадам. И даже возвращали украденное. Ну, там посуду всякую. Вещи, картины. Но потом бросили это бесполезное занятие. А зачем? Возмещать ущерб некому. Новая владелица заведения, по слухам, богатая и состоятельная жена герцога сюда ни разу не приезжала. Из нас тут ее никто не видел, - поделились со мной «страшными» фактами.
- Хотите сказать, все эти годы заведение брошено и всеми забыто?
Дворник кивнул:
- Ага. Пять лет уж прошло. Хотя, - он сдернул брови к переносице, - помнится, в самом начале появился некий благородный господин. Высокий, молодой, темноволосый. Я тогда только начал работать в цветочном салоне. У мадам Исидоры.
С подозрением сузив глаза, спросила:
- Чего хотел?
- Так это, приехал, осмотрел кофейню, вынес какую-то мелочь и исчез.
- Какую мелочь?
- Пару шкатулок и вроде бумаги. Точно сказать не могу. Минуло много времени. Больше я его здесь никогда не видел.
Осмыслив сказанное, поблагодарила мужчину и решила с осмотром наследства не затягивать. Толкнула массивную, украшенную резьбой дверь, вошла в зал для посетителей и… сразу чихнула.
Деревянные панели, некогда окрашенные в теплый желтый цвет, местами облезли и покрылись серой плесенью. Стойка рассохлась и держалась на честном слове. В потолке, там, где когда-то висели люстры, зияли дыры. Столики, стулья и прочая мебель, припорошенная слоем пыли, оказалась свалена в кучу у дальней стены.