Вечерами, когда мы занимались с тобой любовью, это был не секс. Я весь в тебе и до конца, запах волос, шеи, груди... А когда ты сжимала ноги за моими, я еще больше хотел, чтобы тебе было приятно. До конца... Во вздохах и запахах... В поцелуях и в кусании губ. Я был в тебе и чувствовал, что во мне ты еще больше... Это был не секс. Теперь я это понимаю... »
Закрыв книгу, Роза посмотрела на него, который все это время не отводил от нее глаз. Ей стало не по себе, и от этого взгляда она почувствовала себя некомфортно.
- Роза, эту книгу я вам не отдам, - спокойно и настойчиво сказал он, затем добавил: Но у меня есть предложение!
Она уже привыкла к тому, что он называл ее Розой, и даже с этим смирилась, а вот к его присутствию привыкнуть она не могла. Никак.
- Какое предложение? Руки и сердца? - с насмешкой спросила она.
Он добродушно улыбнулся глядя ей в глаза, и, постепенно, его улыбка переходила в серьезный и грубый взгляд. От этого ей стало не по себе. Мурашки под кожей. Учащенное сердцебиение. Явное волнение Розы расцвело перед ним во всей красе.
- В твоей чашке кофе большая доза одиночества. Ты пряталась за своими сонетами, даже не читая их. А теперь ты нашла дозу посильнее даже своей сигареты... В этой книге. Но поверь мне, она тебя спрячет лишь на время. А после - снова. Все сначала.
Он говорил твердо и уверенно и это ее поразило. Впервые переступая границу "вы", она смогла показать себя настоящую. Какой она была на самом деле, а не в глазах других. Потекшая тушь, расслабленная бровь. Чистые глаза. Настолько чистые, что...
Предложив ей свой платок, она жестом руки показала, что не нужно - у меня свой. Вытирая капли с лица, она смывала свою фальшь и боль, что так давила ее, как ни одни каблуки мира. Роза улыбнулась. Искренне улыбнулась. Так, что на душе у него стало тепло. Теплее, чем всегда. Он улыбнулся ей в ответ.
- Вот теперь ты по-настоящему прекрасна, Роза, - взяв ее за руку, сказал он.
Она не оттолкнула его, даже наоборот ей стало приятно от касания его руки. Она будто доверилась ему. Слепо, но без всяких сомнений. Он гладил ее руку, а она наклонила к нему голову, чтобы положить на плечо.
Роза улыбалась, ей было легко и спокойно. Она не боялась его ни секунды, а наоборот прижималась все ближе. Ей становилось теплее и уютнее. Кто он? А в прочем... Неважно. Это сейчас не имеет никакого значения...
- Почему ты называешь меня Розой? - тихо на ухо спросила она у него.
- Роза... Все любят смотреть, как она цветет. Расцветает. И все отворачиваются, когда вянет. Подают вид сочувствия. Сожаления этому цветочку... Затем ее выбрасывают, - огорченно сказал он.
Слезы наворачивались на ее глаза, она хотела что-то сказать, но не могла. Будто ком в горле. Ей было больно и он эту боль почувствовал всем своим телом.
- Я не видел, как ты расцветала, Роза. Но каждый день, на протяжении двух месяцев, я смотрел, как ты вянешь...
***
Когда она вернулась домой, каблуки не послужили причиной обыденной, но терпимой боли. Каждый день, снимая их, ей становилось легче. На минуту, семь или даже десять, а затем наступала вечность. В тишине. Пустоте пространства. Комнат. Она теряла себя в спальне. Сколько криков каждую ночь впитывала в себя подушка. А музыка звучала все громче... Ее музыка. Немая музыка глухого слушателя. Вот так она сходила с ума... Каждый вечер, каждую ночь. А утро... Все тише и спокойнее. И только поутру ее диагноз был излечим крепким кофе и сигаретой. Шумом за окном и стуками соседей. Только поутру она прятала себя за другими. За яркой тушью, а тоном помады она скрывала свои губы, которым так не хватало...
И так день за днем. А после вечера за ночью. Музыка играла... А слушатель - немой. Так бы и продолжалось. Но только не сегодня...
Она лежала в теплой ванной и о чем-то мечтала. Ей становилось легче. От кончиков пальцев ноги и до самых глубин себя. Так легко и приятно. Возможно, она чувствовала его присутствие, или не могла отойти от нежности тех грубых рук, что гладили ее днем. Роза улыбалась. Смех? Нет, не в порыве очередного сумасшествия - она улыбалась с чистыми глазами, водя рукой по воде. Ее июль обнимал февраль. Она чувствовала себя нужной...
За три квартала первых звезд и прохладного ветра, он сидел на балконе и смотрел на небо. Что он в нем видел? Наверное, что угодно, но только не звезды. Даже шум улиц и недовольные крики водителей не могли оградить его от той тишины, в которой находился он. Слепой тишины. Неувиденных глаз... Недослушанных слов... И только ветер, своим сильным порывом, приводил его в чувство.