Получается, я – экспонат в его коллекции?
Наверное, ослышалась. Не иначе.
По правде говоря, я несколько потерялась в том словесном потоке, который излил на меня детектив. Только незаменимый опыт поддержания бесконечных разговоров ни о чём, которые вечно велись в кофейне, позволил мне выгнуть бровь и спросить вежливо:
– Неужели?
Гм. Кажется, насчет опыта я погорячилась.
– Да, да, – с воодушевлением закивал он. – И я вдвойне рад, что мне не приходится работать с вашим трупом, мисс Энн.
– А уж как я рада…
– …ведь это было бы довольно трудное дело. А так в моём распоряжении появляется замечательная ниточка к разгадке, – невозмутимо продолжил Эллис. И тут же улыбнулся: – Но, разумеется, я рад не только тому, что у меня есть живой свидетель преступления. Жаль, если такая очаровательная леди погибла бы во цвете лет!
Чтоб меня молнией поразило, если я поняла – пошутил Эллис или сказал насчет «ниточки» серьезно! Скорее уж, с иронией прозвучало последнее замечание – о моём очаровании.
Да и в целом впечатление детектив производил противоречивое.
Он то и дело проводил рукой по волосам – то зачесывая их назад, то опять взъерошивая. Белые и чёрные прядки перемешались, превратив яркую шевелюру детектива в совершенно неприметную. Соль с перцем, абсолютная серость… Интересно, а сколько ему лет? На вид немногим старше меня, но эти морщинки у глаз… Да и седина не в двадцать лет появляется. Тридцать? Тридцать пять? Сорок? Даже наметанный глаз хозяйки кофейни не мог определить. Путал мысли и невеликий рост Эллиса, и его неподражаемо живая мимика: казалось, что каждая чёрточка находилась в движении. Выгибались брови – удивлённо, восторженно, скептически. Хлопали ресницы, по-юношески густые. Взгляд скользил от одного предмета к другому: фамильные портреты на стенах, городской пейзаж за окном, покрывала ручной вышивки на диванах, глухой ворот моего платья, Магда в подносом в руках…
– Так что за дело привело вас в мой дом с самого утра? – задала я дежурный вопрос, чтобы перейти от взаимных расшаркиваний к сути беседы. – Это связано с расследованием?
Магда послала мне разгневанный взгляд, но я велела ей выйти взмахом руки. Потом позавтракаю, после разговора. Если, конечно, останется время до открытия кофейни.
– Ну, разумеется, с расследованием. Хотя я с удовольствием заглянул бы к вам и по менее прозаической причине.
И вновь я не могла понять шутит он или говорит правду. Сейчас, когда детектив отвернулся от залитых солнцем окон, его глаза немного потемнели и теперь казались скорее серыми, чем голубыми. Странным образом это сделало Эллиса еще более беспечным… Похоже, мне уже нравилось мысленно звать его этим фамильярным прозвищем. Оно гораздо лучше этого нагромождения звуков, под которым его представил мне начальник отдела в Управлении. Алиссон Алан Норманн. Первое имя означает «малыш», что, безусловно, ему подходит, второе – «самый значительный», а фамилия – «человек с севера». Забавное сочетание – пожалуй, еще смешней, чем у меня.
– И о чём вы хотели поговорить? – пришлось мне вновь поощрить детектива, продолжавшего всё так же беспечно разглядывать обстановку.
– Поговорить… – эхом откликнулся он и перевел глаза на меня. – Вы не заметили вчера чего-нибудь странного, мисс Энн? – взгляд его внезапно стал тяжёлым, пронизывающим, как зимний ветер.
Ну вот! Все те же глупые вопросы, что и вчера! Как же надоело!
– Разве вы не читали мои показания, мистер Норманн? – сухо поинтересовалась я. Пальцы так и норовили отстучать нервную дробь по подлокотнику или выдернуть нитку из юбки, но на помощь пришло жёсткое воспитание пансиона для благородных девиц имени святой Генриетты. Руки оставались благонравно сложенными на коленях, спина – прямой, как учительская указка. Мать бы гордилась мною. – Там довольно ясно сказано, что на улице было достаточно темно, а нервное потрясение от удушья оказалось слишком велико, чтобы уделить должное внимание внешности преступника и его манерам. Могу сказать только, что это не джентльмен, ибо так обращаться с леди может только мерзавец самого низкого происхождения, – и я машинально коснулась пальцами горла под высоким воротничком, которое окольцовывал отвратительный синяк.
Детектив улыбнулся:
– Полностью согласен с вами, мисс Энн. Да только я уже читал показания, сделал кое-какие выводы, побывал на месте преступления… и нашел нечто необычное. Рядом, на обочине, под канализационной решеткой, валялась очень хорошая бритва. Такой запросто можно отхватить сходу палец, если приложить чуть больше усилий – и руку перерубить. А уж с тем, чтобы полоснуть по горлу, и вовсе никаких проблем не будет. На рукояти этой бритвы обнаружено немного нитяных волокон – таких же, какие мы сняли с вашего кольца… – Он придвинулся ближе и завладел моей ладонью. Перевернул её, как для поцелуя – и вдруг поднёс к самым глазам, внимательно разглядывая розу из чернёного серебра на безымянном пальце. – Готов поручиться, что преступник держал удавку одной рукой, а другой – бритву. И только поэтому вам удалось избавиться от захвата. Обычно, мисс Энн, скинуть удавку практически невозможно, даже если противник сильно уступает вам в силе и росте. Здесь же, как я понимаю, о вашем преимуществе речи не шло?