Сказано это было до жуткого буднично и просто. Не жалоба, не вызов – спокойное утверждение, смиренная убеждённость. Таким вежливо-равнодушным голосом говорят «добрый вечер» нежеланному гостю.
– Глупости, что ты такое говоришь! – Эвани захлопнула роман. Руки у неё подрагивали. – Конечно, ты не умрёшь. По крайней мере, не скоро, – поправилась она с привычной прагматичностью и тут же беспомощно потянулась к Энтони: – Ты тоже хороший.
Он смутился и накрылся с головой одеялом. Из-за этого ответ прозвучал глухо:
– На самом деле, не очень хороший. Если бы я был хорошим, то мог бы ходить. А так отец мучается, я мучаюсь… мы все мучаемся.
– Мучения, к сожалению, часть жизни. Такая же, как и счастье, – тихо произнесла я. В памяти проносились образы-картины: пожар, выгоревший изнутри особняк, леди Милдред в ворохе белых цветов…
Из-под одеяла послышались всхлипы. Служанка в балахоне, которая безмолвно наблюдала за нами все это время, вышла бесшумно и возвратилась уже в сопровождении сэра Шилдса. Тот оглядел светлую комнату, вздрагивающий комок покрывал на кровати, задержал взгляд на книге в трясущихся руках Эвани… и вздохнул:
– Очень сожалею, леди, но сейчас вам, наверное, лучше уйти. Я дам Тони успокоительное... зря я не сделал этого раньше. Он не спал всю ночь, вот и расчувствовался. – И, помолчав, добавил: – Спасибо вам за визиты, мисс Тайлер, леди Виржиния. И, ещё раз, примите мои извинения за то, что вынужден просить вас покинуть сейчас мой дом. Если желаете, приходите завтра. И… я слышал, мистер Норманн справлялся обо мне на станции? Если так, то жду в гости и его, – устало улыбнулся Дуглас Шилдс.
– Я передам Эллису приглашение, – пообещала я.
Служанка, подчиняясь указанию сэра Шилдса, проводила нас до ворот. Мы с Эвани, посоветовавшись, решили не возвращаться сразу и прогулялись немного по округе и вернулись уже в сумерках. Встретил нас на подъездной аллее не кто иной, как доктор Брэдфорд. Он помог спешиться мне и Эвани, а потом, склонившись к моему уху, тихонько проговорил:
– Не хочу вас пугать, леди, но, кажется, Эллис получил дурные вести из Бромли днём. – Я порядком замерзла, и дыхание доктора Брэдфорда казалось обжигающе-горячим – до неприличия. – И то, что вы поехали так далеко одни, расстроило его несколько больше, чем следовало бы.
Такое заявление меня порядочно разозлило, хотя доктор, конечно, был тут ни при чём
– Эллису следовало бы помнить, что хозяйка этого дома – я, а он всего лишь гость. И, между прочим, мы с Эвани гуляли вдвоём, причём близ деревни, а не скитались поодиночке в пустынных местах. Не о чем было волноваться.
– Однако будьте осторожнее. Хотя бы несколько дней, – загадочно улыбнулся Брэдфорд.
– Откуда такие сроки? – удивилась я.
– Поинтересуйтесь у Эллиса, леди, если вам будет угодно. Хорошего вечера… К слову, если Эллис станет спрашивать – я собираюсь прогуляться к реке. Надолго. Если у него портится характер от дурных новостей, то остальные не обязаны от этого страдать, – добавил он сердито, пожалуй, впервые с момента нашего знакомства проявляя чувства открыто.
Разумеется, после такого выступления я не могла не помчаться тут же к Эллису. И мне даже расспрашивать детектива не пришлось – он сам выложил с ходу, что знал.
А новостей оказалось две.
Во-первых, осведомители из Бромли сообщили, что около трёх лет назад баронет Хэмбл пытался получить патент на врачебную практику. И ради этого ассистировал некоторое время не кому-нибудь, а хирургу в госпитале Святого Милосердия, но комиссия посчитала навыки баронета «недостаточными» – и отказала ему в патенте. Осведомитель сделал на полях письма циничную приписку – «скорее всего, не хватило денег для взятки». Хэмбл некоторое время возмущался, но вскоре оставил затею стать врачом и вернулся в Тайни Грин Халлоу.
А во-вторых…
Управление Спокойствие выдало разрешение даже не на обыск Хэмбла, а на его арест. Но прийти оно должно было через два дня, отдельным конвертом.
– Два дня, Виржиния, – повторил Эллис напряженно. Глаза у него сияли. – Два дня, и всё будет кончено, так или иначе. Я чувствую это… – Он помолчал. – И надеюсь, что я не допустил нигде фатальной ошибки.
В это мгновение вошла Эвани, и беседа сама собою прекратилась. Детектив засобирался в деревню – кажется, у него было какое-то дело к Уолшу. Позже я заглянула к мистеру Оуэну под предлогом обсуждения некоторых текущих вопросов и с прискорбием убедилась, что романтические переживания самым пагубным образом влияют на ясность мышления. Мой управляющий, прежде сообразительный и хладнокровный молодой человек, похоже, просидел весь день над одним и тем же счётом, а теперь ещё и начал отвечать невпопад. Единственной полностью осмысленной фразой было: