– Спокойствие! – громко и внушительно крикнула я, нарочито замедляя шаг. На мой голос обернулись Мэдди и Магда. Замер беломраморной статуей Стефан в старомодном ночном колпаке и криво застёгнутом форменном сюртуке поверх пижамы. С другого конца коридора к нам бежали подмастерья садовника, возбуждённо переговариваясь. Кажется, их ночной переполох нисколько не испугал.
Лампа давала достаточно света, чтобы хорошенько всё разглядеть, и даже дым был ей не помехой. Теперь стало совершенно ясно – горело в моей спальне. Но гула пламени я не слышала – значит, что-то тлеет, скорее всего, ковры или шторы.
Магда смотрела на меня так, словно вот-вот расплачется. Стефан бестолково топтался на месте, то шагая к двери, то отскакивая от неё. Подмастерья хихикали.
– Всем немедленно успокоиться, – повторила я ледяным тоном, на ходу продумывая план. – Магда, беги в крыло слуг, буди всех, кого найдешь. Пусть набирают воды в ведра и несут сюда. Молодые люди, – обратилась я к подмастерьям, имен которых вспомнить никак не могла. – Вы поднимаетесь наверх, осматриваете комнату над спальней. Да, да, ту гостевую спальню с белой кроватью… В ванной леди Милдред возьмете воду и зальете пол в спальне…
– С белой кроватью? – уже без хихиканья переспросил один из мальчишек. Второй тоже посерьёзнел – видимо, понял, чем грозит пожар.
– Да. На всякий случай. Стефан, – обернулась я к дворецкому. – Открывайте дверь, надо посмотреть, что происходит… Ну же, Магда, молодые люди, не стойте на месте!
Мэдди грозно топнула, надвигаясь на мальчишек, и это привело в чувство всех. Магда, на ходу поддерживая сползающую накидку, побежала в сторону крыла прислуги, подмастерья припустили по лестнице. Только старый Стефан так и стоял – истукан истуканом. Ну и небеса с ними, сама дверь открою…
Но меня опередила Мадлен.
Створки распахнулись, выпуская клубы густого, едкого дыма. Я закашлялась и закрыла нос и рот рукавом. Мэдди пристально вгляделась в дымовую завесу, а потом вдруг отпрянула. Метнулась к вазе, вытащила тюльпаны, безжалостно бросая их на пол, и запихнула в широкое горлышко собственную шаль.
– Ты хочешь намочить ее? – догадалась я. – Мэдди, не смей туда соваться! Придут мужчины, и…
Но рыжий ураган уже пролетел мимо меня, мазанув мокрой тряпкой.
У меня сердце сжалось. Вот ведь непослушная девчонка! Что она делать собралась, спрашивается!
– Мэдди, вернись! – крикнула я и совершила необыкновенно глупый поступок – побежала следом за ней, прикрывая лицо рукавом.
Глаза слезились неимоверно. Огня в комнате не было, но дыма хватило бы на три пожара. Что-то размеренно хлопало. Я вслепую нашла шнур, который включал верхнюю лампу, и дернула.
Спальню залил ровный, яркий свет. За дымовой завесой виднелся силуэт Мэдди. Она колотила мокрой шалью по тлеющему паркету и ковру – прекрасный сувенир из Альравии сгорел уже наполовину, дым исходил от покрытых лаком досок…
Небо, да здесь всё придется переделывать!
– Мэдди! – Я решительно дернула упирающуюся девочку за рубашку и потянула за собой, не обращая внимания на сопротивление. – Мэдди, да что на тебя нашло! – великих сил стоило не отвесить упрямице оплеуху. – Наглотаешься ведь дыма! В этой спальне нет ничего, что я не могла бы заменить новым!
Мэдди вывернулась. На лице у неё была неописуемая смесь чувств – тревога, вина, упрямство и облегчение.
– Милая, пойдем… Что?
Она дернулась и махнула рукой в сторону самой близкой к очагу пожара стены. Я вгляделась в дым и только сейчас поняла, почему Мадлен так испугалась, что огонь разгорится.
На стене висел бабушкин портрет. Просто холст и рамка, ничего, что имело бы большую материальную ценность, но… Милдред улыбалась с него… улыбалась мне каждый вечер, а я вспомнила об этом только сейчас.
Мэдди от волнения вдохнула глубже, чем следовало бы, и зашлась в надрывном кашле.
У меня сердце словно тисками сжало.
– Идём, дорогая, – обняла я её и уже настойчивей повела к выходу. – Портрет можно будет потом отреставрировать. И он в любом случае не стоил бы твоего здоровья.
Мадлен, больше не сопротивляясь, последовала за мной. Хрупкие плечики вздрагивали, когда она пыталась подавить кашель. Мокрая шаль так и осталась лежать на ковре.
– Живые важнее мертвых, – пробормотала я, закрывая двери. Чем меньше воздуха будет внутри, тем ниже вероятность, что тлеющий ковер запылает. – Бабушка бы одобрила…
Дальше по коридору распахнулись двери, и послышался топот ног, плеск воды и голоса слуг. Я осторожно оперлась на стену, так, чтобы со стороны слабость не была заметна и приготовилась командовать.